Утро под мертвым небом
Шрифт:
Я почти прошла незамеченной, но в последний миг Декс вышел из палатки и увидел меня. Он завопил:
– Куда ты собралась?!
Я смерила его взглядом и заявила:
– Не смей за мной идти, - и пошла дальше. Он, казалось, остался у палатки. Я не слышала его позади.
Первые десять минут я шла хорошо. Деревья прикрывали от ветра и холода, крупные капли дождя порой прорывались сквозь их ветви. Но чем ближе я пробиралась к центру, тем темнее становилось. Еще даже не был вечер (так я думала, время здесь ощущалось
Я не знала, сколько так ходила, пока не ощутила боль в затылке, треск заполнил воздух, вспыхнули перед глазами звезды.
Я рухнула. И мир стал чернильно-черным.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ:
Пришла в себя я с болью в голове и в ужасно неудобном положении. Ноги были растянуты передо мной, спина - прислонена под неестественным углом к шершавому стволу сосны. Руки были заведены за ствол и связаны. Веревка обвивала мои плечи и талию несколько раз. Я не могла двигаться, даже если бы захотела.
Я не знала, где была. Вокруг не было ничего выдающегося, только высокие деревья с кривыми ветками, качавшимися на ветру ближе к вершинам. Ветер свистел вокруг, не замолкая, выступая этаким саундтреком безумия.
Я не знала, где север, в какой я части острова, и который час. Было намного темнее, чем раньше. Не сумерки, но в лесу понять было сложно, он закрывал жалкий свет, что пробивался сквозь густые тучи.
Что случилось? Голова болела. Меня кто-то ударил сзади. Или что-то. А потом привязал к дереву в лесу.
Так делал с Мэри священник, когда прибывал корабль с припасами. Мог ли священник Джон притащить меня сюда и бросить? Или это был Декс?
Нет. Это не мог быть Декс. Он мог задумывать месть мне, но эта месть была бы ироничной. Даже смешной. Он бы не бил меня по голове и не привязывал бы к дереву. Зачем?
Или так он мог пытаться утихомирить меня. Я же ударила его в нос. И Мэри говорила, что он будет для меня проблемой. Может, он думал, что так можно управлять мной, что так я не сбегу, не найду проблемы для нас обоих.
Я не знала. Зато у меня было очень много времени на раздумья. Часть меня хотела позвать его, чтобы он прибежал и спас меня. Но я не знала, на чьей он стороне.
Я решила позвать Мэри. Может, она найдет меня и развяжет.
Я звала ее по имени. Это звучало странно в лесу. Звуки казались безнадежными, тусклыми, эха не было вообще. Я чувствовала себя глупо, ведь звала по имени мертвую женщину, надеялась, что она поможет мне. Как до такого дошло?
Я звала снова и снова. Я пыталась не показывать панику в голосе, но чем дальше, тем сложнее было скрывать. Горло болело, я начала терять голос. А если это был Джон Барретт? Что он собирался со мной сделать? И как мне тогда выпутаться?
Странный звук раздался из высоких папоротников
Звук раздался снова. Он был знакомым. Но это не радовало.
Это напоминало… воркование ребенка. Бессмысленные звуки, которые издавали младенцы.
В полумраке леса и тенях папоротников и деревьев было жутко слышать голос ребенка. Я надеялась, что папоротники дрожат от птицы или любопытной белки. Белки были умными, да? Может, они, подобно дельфинам, спасут меня.
Я смотрела на папоротники. Тело было напряжено, было готово бежать. Если бы я только могла.
Папоротники задрожали снова. Урчание.
Ребенок появился среди зеленых стеблей, покачивая головой, словно тигренок, и глядя на меня. Я была права, и это мне не нравилось. Передо мной был настоящий ребенок. Я несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что глаза не врут мне.
Он выполз из папоротников, медленно, но странно уверенно. Я не знала, сколько ребенку можно дать, но ему точно было рано ходить, зато ползал он ловко. Даже слишком.
Он остановился в нескольких футах и склонил голову. Я не дышала. И не из-за нехватки материнского инстинкта. Это существо было самым пугающим в моей жизни.
Девочка была голой. Ее низ не прикрывала даже пеленка. У нее было немного пепельных волос и большие голубые глаза. И глаза смотрели на меня со странным любопытством. Я напряглась. Я не могла отвести взгляда.
В других обстоятельствах я бы отнеслась к ребенку, как мать. Где ее мама? Бедняжка одна. Беспомощное и беззащитное дитя. Но я знала, что это не так. В этом месте не было ничего беззащитного, а беспомощной была лишь я.
Ребенок сел на попу с почти смешным шлепком и прижал ручки ко рту. Она словно улыбалась земле, которую ела. И продолжала смотреть на меня пугающими глазами, которые были старше, в них было больше понимания, чем должно быть у ребенка, и я не осмеливалась думать об этом.
Девочка рассмеялась и похлопала по земле, словно это был барабан. Она радовалась. Почти играла. Счастливый ребенок. Это же хотела любая мама? Может, лучше ей остаться здесь. Может, скоро придет ее мама. Может, это Мадлен в младшей версии, и Мэри придет за ней.
– Ты Мэдди?
– выдавила я, голос звучал глухо.
Малышка рассмеялась и ударила ручкой по коленке. Может, это и была Мэдди. Это меня немного успокоило, прогнало неприятное ощущение горечи.
Девочка улыбнулась мне широко, у нее не было зубов. Она подняла ручку к лицу и вытерла щеку под глазом.
Прямоугольник кожи отлепился с ее рукой, он упал на землю, покрытую хвоей, оставив красную рану на ее лице.
Я была потрясена. В ужасе.
Меня мутило.
Малышка подняла кусок кожи, не обратив внимания на рану на щеке, и бросила в лес. А потом другой рукой коснулась лба.