Утро вечера мудренее
Шрифт:
– И ты туда же!
– упрекнул его Макар.
– Ну, что там потерял? Ополчились на маленького.
В коридоре раздался звонок.
– Это ко мне пришли!
– сообщил Макар коту и фокстерьеру и бросился из кухни. И действительно, открыв дверь, он увидел Дашу Поспелову и Генку Лысюру. За ними топтался, поблескивая круглыми очками, Зина Живцов. Под мышкой у него торчал рулон белой бумаги.
– Заходите, заходите, - засуетился Синицын.
– Вот вешалка, раздевайтесь.
Генка подскочил к Даше и помог ей
– Эх ты, хозяин!
– упрекнул он Макара.
– Надо же помочь даме раздеться.
"Дама" захихикала и стала поправлять перед зеркалом косички. Синицын покраснел так, что у него зачесалась шея.
– Ладно, раздевайтесь, - грубовато бросил он и вразвалку пошел в комнату.
Генка взял у Зины рулон и расстелил его на столе, а сам принялся бегать вокруг. Это у него называлось "творчески мыслить".
– Ты, Синицын, будешь рисовать заголовки и карикатуры, распоряжался он.
– Помнишь, говорил, что умеешь рисовать? Поспелова пусть переписывает заметки - у нее почерк хороший, а Живцов будет давать темы для карикатур.
Синицын тоскливо съежился. Вот она, пришла расплата: прихвастнул как-то на собрании, что может хорошо писать заголовки, он, дескать, в свое время целые плакаты писал (в какое свое время, он не уточнил). Не успел и оглянуться, как его уже избрали в редколлегию, а теперь вот подошла пора выпускать первую стенгазету.
Макар неловко ухватил толстый синий карандаш и лег животом на лист.
– А ты что будешь делать?
– ехидно спросила Даша Генку. Тот напыжился:
– Я, как староста класса, буду передовую статью диктовать. Значит, так...
– он полистал блокнот.
– Заголовок: "От каждого - по книге!"
– Это ты о чем?
– не понял Макар.
– Как о чем? Ты что, не в курсе дела? Мы сейчас важную...
– он снова заглянул в блокнот, - кам-па-нию будем проводить: собирать библиотечку на общественных началах. Каждый должен принести для нее свою любимую книгу. У тебя, например, какая самая любимая книга?
– У меня?
– голос Макара дрогнул.
– "Маленький принц".
– Вот ее и принесешь, - решительно махнул рукой Лысюра.
– А другую нельзя? Это ведь моя самая-самая любимая...
Лысюра заложил руки за спину.
– Значит, любимую книгу хочешь оставить себе? А другим отдать то, что тебе не нужно? "На тебе, боже, что мне не гоже?" Живцов, запиши для карикатуры.
Макар взъерошился:
– А ты-то сам какую принесешь?
– Я?
– Лысюра вытащил опять блокнот из-за спины и по складам прочитал: - "Роль профсоюзных организаций в развитии горнодобывающей промышленности". Один рубль пятьдесят копеек.
– Что?!
– Макар даже задохнулся.
– Это твоя любимая книга? Да врешь ты все! Мы же знаем, что ты только про шпионов читаешь.
– Про шпионов - это я так читаю, - Лысюра отвел глаза.
– Когда нечего делать.
– Да что ты заладил: рубль пятьдесят, рубль пятьдесят, - Макар метнулся к полке с книгами.
– Вот! "Кулинария"! Два рубля семьдесят! Могу отдать вместо "Маленького принца", мама купила, а все равно в нее не заглядывает.
Послышались глухие всхлипывания. Это смеялся Живцов, потом захихикала и Даша.
– Вы чего?
– оторопел Синицын.
– Ой, не могу... "Кулинария"! Кто же ее читать будет?
– А кто будет читать эту... как ее?
– Синицын наставил палец на Генку. Тот послушно снова прочитал по бумажке.
– Эту-то? Еще как будут! Вон Живцов уже изъявил желание, забил очередь. Правда, Зина?
– Твою книгу тоже никто читать не будет, - спокойно сказал Живцов, прочищая кисточку.
– Не ври, пожалуйста, ничего я не забивал.
Генка скрестил руки на груди и раздул ноздри.
– Ага! Значит, подводишь друга? Ну ладно, попомнишь меня, Зиновий. Твое мнение какое, Поспелова?
– Мое мнение такое, - звонко сказала Даша.
– Чтобы все было без обмана, каждый пусть приносит хорошую книгу. Не обязательно любимую.
– Но ведь понесут ерунду всякую!
– схватился за голову Лысюра. Кампания провалится. Нет, надо объявить, чтобы приносили именно любимую. А?
– Тогда ты тоже приноси любимую, - вмешался Живцов.
– "Секретный агент на чердаке". Идет?
Генка грозно вытаращил глаза. Очевидно, он думал, что глаза его сверкают. Но потом сник и деловито сказал:
– В общем так!
– он зачем-то постучал ногтем по столу.
– Каждый пусть приносит самую любимую книгу. Точка!
– и, скрипнув зубами, добавил: - Я принесу "Секретного чердака", - тьфу!
– "Секретного агента на чердаке".
Пока шла перебранка насчет книг, а потом Лысюра диктовал передовую, Синицын совсем забыл, что заголовок придется рисовать ему. Он смотрел, как старательно выписывала Поспелова статью Лысюры. "Отличница!"
– Не дыши в затылок!
– передернула она плечиками, и Макар передвинулся к Живцову. Тот быстрыми движениями карандаша набрасывал карикатуру. На бумаге появился испуганный толстый человечек, который, озираясь, прятал в шкаф книги.
– Кого это ты рисуешь?
Вместо Живцова ответил Генка:
– Это пока без фамилии. А потом подпишем фамилии тех, кто будет кампанию срывать, - тон его был зловещим.
Наконец передовая статья и еще несколько заметок были написаны, карикатуры готовы, наступила очередь Синицына рисовать в верхней части газеты красочными буквами: "Пионер".
С тяжелым вздохом Макар подошел к газете, вооружился фломастером и, согнувшись, застыл над листом бумаги. Тут он заметил под острием какую-то соринку. Отложил карандаш и принялся сметать с бумаги незримую пыль.