Утро вечера мудренее
Шрифт:
– Намусорили, понимаешь... Не могут аккуратно работать.
Он поднял голову и встретился взглядом с Поспеловой. Подперев кулачком подбородок, она внимательно следила за его движениями. Ох, лучше бы она не смотрела!
– Ну, чего тянешь?
– не выдержал Генка.
– Рисуй, а то уже поздно. Стенгазету нужно завтра вывесить.
– А вы чего смотрите?
– взвился Макар.
– Не могу рисовать, когда все вокруг стоят и глазеют.
– Ну, ладно, ладно, не будем, - успокоил его Живцов.
– Давайте
И он вытащил из кармана газету.
Синицын понял, что его уже ничто не спасет. И вдруг вспомнил про мышонка.
– Ребята, а что я видел сегодня!
– с жаром заговорил он, откладывая в сторону фломастер.
– Из-под холодильника белый мышонок выскочил, а усы и хвост у него золотые. Честно-честно!
– Ой, с золотым хвостом!
– всплеснула руками Даша.
– Вот бы поглядеть на него...
Но остальные смотрели недоверчиво.
– Что ты нам басни рассказываешь, Синицын?
– прищурился Генка. Ты кто - Крылов И. А. или Сергей Михалков? Где это ты видел мышей с золотыми хвостами?
– Вот тут, под холодильником! Ну точно, ребята, видел!
– заныл Макар.
– Не верите? У него и глаза были золотые!
– Ха-ха, - без улыбки сказал Генка.
– А уши у него какие серебряные?
– Уши я не рассмотрел, - понурился Макар.
– Работай, работай, - начальническим тоном бросил Лысюра.
– Вновь принимайся за газету.
Синицын горестно плюхнулся животом на стол. Ему было так не по себе, что даже собственная рубашка показалась ему тесной и неудобной. Он задвигал локтями, крепко стиснув фломастер, и вдруг раздался Дашин крик:
– Ой, что ты наделал! Тушь опрокинул!
ГЛУБОКОЙ НОЧЬЮ
Синицын отпрянул от стола. По чистой белой скатерти расплывалось громадное черное пятно.
– Эт-то я оставил пузырек открытым, - заикаясь, пробормотал Живцов.
А Даша, между тем, командовала:
– Быстрее снимайте скатерть и - в ванную! Попробуем отмыть...
Скатерть сдернули и потащили в ванную. Даша сложила ее углом и сунула под струю горячей воды. Струя почернела.
– Поворачивай, эту сторону подставляй, - помогал ей Лысюра. Через плечо с несчастным видом заглядывал Макар.
– Ну как, отмывается?
Скатерть отжали и развесили на батарее. Пятно стало бледнее, но зато больше. Синицыну казалось, что оно расползлось на половину скатерти.
– Ну, влетит тебе!
– сделала большие глаза Даша.
– Я лучше побегу, а то еще и мне попадет.
Живцов и Лысюра тоже почувствовали себя неуютно.
– Ну, мы это самое... пойдем...
– почесал затылок Генка.
– Я совсем забыл: надо готовиться к контрольной. По математике.
– И мне тоже, - Зина уронил с носа очки, но благополучно поймал их.
– Домой к тому же далеко добираться.
Они направились в прихожую и стали торопливо
– В общем, ты рисуй... Завтра придем за газетой. Договорились? Генка тряхнул руку Синицына и как-то боком юркнул в дверь вслед за Дашей и Живцовым. Синицын остался один.
"Скоро мама придет! Что делать, что делать?" Он заметался. А что делать? И Макар сделал то, что делают в таких случаях многие мальчишки и девчонки: скрыл следы "преступления". Он расстелил скатерть на столе, а поверх пятна положил стенгазету. И вовремя! Едва он закончил свои труды, как в комнату вошла мама. Не раздеваясь, она прошла прямо к столу и, прищурясь, стала рассматривать стенгазету.
– Молодцы, - похвалила она.
– А где же заголовок?
Макар в это время с озабоченным видом хлопотал: то подтирал кое-где резинкой, то подправлял карандашом линии.
– Да мне поручили, - буркнул он, а сам косился: не заметила ли мама чего-нибудь? Но она спокойно сняла пальто.
– Как это тебе поручили? Ты ведь не умеешь!
– Поручили, значит, нужно суметь, - ляпнул Макар.
Мама возмутилась:
– Есть же ребята, которые хорошо рисуют, зачем поручили тебе? Вот я поговорю с Ниной Борисовной.
Макар испугался, что его обман обнаружится:
– Не надо говорить с Ниной Борисовной!
– Почему?
Он понес и вовсе несусветную чушь:
– Понимаешь, это у меня общественная нагрузка. Каждый должен ее иметь.
– Пусть тебе дадут другую. Ту, что по силам.
– А других нет. Все нагрузки уже разобрали, а эта мне досталась.
– Ерунда какая-то, - мама пожала плечами и ушла к себе. Вскоре в ее комнате погас свет.
– Ты думаешь ложиться?
– окликнула она.
– Я сейчас, мама! Вот только тут кое-что подправлю.
Он торопливо погасил свет, сел прямо перед стенгазетой без заголовка, подпер щеку ладонью и задумался.
"Вон сколько бед принес этот день! Мама огорчится, завтра меня разоблачат с этим заголовком, да еще придется "Маленького принца" отдать. Не отдам, пусть мою фамилию пишут под карикатурой!" - и он с ненавистью посмотрел на толстого противного человечка, прячущего в шкаф свои книги. В смутном лунном свете, лившемся из окна, человечек будто шевелился - то спрячется в шкаф, то вылезет...
Голова Синицына клонилась все ниже. Нос его уткнулся в острый нос нарисованного человечка...
Вдруг он очнулся. В окно светила полная луна, словно крупный электроплафон, на полу лежали голубые квадраты. Он повертел головой и понял, что уснул сидя, прямо за столом. Что-то его разбудило. Из коридора донесся подозрительный шум. Макар пошел туда на онемевших от сидения ногах. Откуда ни возьмись появился Брехун и, стуча когтями, двинулся за хозяином. Ночью он не лаял - к этому еще папа приучил, который и наградил его такой кличкой.