Утросклон

Гей Сэмюэль

Икинека вконец расстроилась: ведь дорога за перевал очень далекая. И опасная. Но тут тетушка Иза нацепила очки и принялась шумно восторгаться, не стесняясь при этом крепких словечек. Удивление табачницы, впервые надевшей очки, было так искренне, что девушка от души рассмеялась и на минуту забыла про свою печаль.

Когда счастливая табачница ушла, Чиварис со своей лежанки уже не просил, а требовал, чтобы дочь бросила все дела и шла отдыхать. И в самом деле, девушка едва держалась на ногах. Икинека поцеловала отца в колючую щеку и вышла подышать во двор.

Было

сыро и холодно, словно море забрало на ночь все тепло из города. По фиолетовому небесному лугу не паслись сегодня звезды, а дом Монка молчал, погруженный в тревожный сон. Сосульки на ветвях шиповника тенькали на ветру, и девушка обрадовалась этому звуку грядущей весны. "А потом настанет лето, подумала она, - большое и теплое, как море. В город съедется много новых людей, станет шумно и весело, откроются балаганы... Но мне ничего этого не надо. Только бы горели по вечерам окна в доме напротив и иногда бы слышался знакомый голос".

Икинека и сама не заметила, как снова пришла к Монку. Зажгла свет. Походила по пустым комнатам.

От нечего делать затопила печь, чтобы рядом с огнем не чувствовать себя одинокой. Печь разгорелась быстро, весело трещали дрова, потянуло теплом, и девушке стало уютней. Она села на диван и принялась рассматривать большую книгу "Морские раковины". Листала цветные иллюстрации и старалась найти изображение той самой, какую подарил ей Монк в памятный день, "А все-таки хорошо, что я здесь, - подумала Икинека.
– Если Монк будет возвращаться домой, то еще издали увидит свет в своих окнах. И тогда поймет, что его ждут. Долго ждут. И я буду ждать..." Ройстон уже давно погасил огни, а в доме Монка желтели два окна, согревая сврим светом ночную темноту. На диване, свернувшись калачиком, тихо спала Икинека. .

XIV

Монк очнулся с тяжестью в голове. Во рту было сухо и гадко. Юноша медленно определял свое положение во времени и пространстве: что он, как Он, где он? За оконной занавеской трепетал желтый св,ет. "Наверное, уже позднее утро, надо подниматься", - ленива соображал Монк и тут же ощутил на груди теплую тяжесть. Это была рука Льюзи. Девушка тут же, под боком, в самом первозданном виде, тихонько посапывала. Монка охватил ужас. Он начал вспоминать вчерашнеe, и ему захотелось кричать от отчаяния и стыда.

Затаив дыхание, чтобы, упаси бог, не разбудить спящую красавицу, Монк соскользнул на пол, бесшумно оделся и пулей вылетел вон.

На свежем воздухе Монк зябко поежился, потер лицо снегом и быстро пришел в себя. Он увидел неподалеку Аллиса. Тот, как ни в чем не бывало, делал гимнастику. Он был в просторной белой рубахе и вязаном трико. Нагибаясь и приседая, Аллис бодро крякал, и видно было, что занятие это ему в радость и привычно. Он дружески подмигнул Монку и кивнул на скамейку возле крыльца. Там стояла начатая бутылка мадеры и стакан. Монк содрогнулся от вида вина и на слабых ногах пошел умываться к ручью.

Вода была ледяная, и Монк пил ее без конца. Вкуса влаги он не чувствовал, зато с каждым глотком

исчезал похмельный угар, яснее становилось в голове.

Вспоминались подробности вчерашнего вечера, хвалебные речи в его адрес и едкая ирония Аллиса. Льюви! Боже мой! Спать с незнакомой и ненужной женщиной! Монк готов был сидеть здесь, у ручья, вечность, лишь бы не возвращаться к своему позору. Но Аллис, могущественный Аллис, и сейчас не выпускал Моика из своего цепкого внимания.

– Довольно мутить воду, малыш, - дружелюбно положил он руку на плечо юноше.
– Я знаю, тебе неважно сейчас. Нужно выбросить все плохое из головы. А еще лучше - выпей стакан вина. Все в порядке. Ты вчера нас очаровал.

Монк отстранился от Аллиса: - Не надо мне утешений. Я хочу уехать отсюда. Сейчас же.

Аллис улыбнулся и согласно кивнул головой.

– Я это уже слышал. Вчера, если помнишь. Конечно, мы уедем отсюда. Только я хочу подарить тебе одну приятнейшую затею.

– Не надо мне ничего, хватит ваших удовольствий...

Монк отвернулся, не зная, как высказать свое негодование.

– А что, собственно, произошло? Может, ты болен?
– допытывался Аллис. Или тебя кто обидел? Может, Льюзи? Будь попроще и не копайся в себе, как книжная девица. Ну, идем.

Они вернулись к дому, и Монк с удивлением заметил людей у крыльца, которые седлали двух лошадей.

Он на все сто был уверен, что они предназначались ему и Аллису.

– Ничего особенного, - успокоил тот, - прогулка верхом.

Монк злился все больше.

– Ради бога, поехали в Ройстон. Я устал, Аллис, от вашей непонятной опеки. Мне чересчур сладко с вами. Мы не договаривались, черт побери...

Аллис, не слушая юношу, рассказывал, где егерь выследил стадо диких коз и что им с Монком нужно будет сделать, чтобы вернуться с добычей.

Монк посмотрел на красивое мужественное лицо своего шефа и понял, что этого человека, столь уверенного в себе, не убедить ни в чем.

– Тогда вы охотитесь один, - решительно объявил Монк, - я не позволю насиловать свою волю.

– Хорошо, оставайся, - весело прищурился Аллис.
– Ты будешь окружен приятным вниманием.
– Он кивнул на домик, где почивали красотки.

Монк живо представил, как выйдет сейчас на крыльцо Льюзи и ему придется смотреть ей в глаза после "той ночи, что-то говорить. "Ну нет уж, только не это", - ужаснулся он и еще раз удостоверился в тонком расчете Аллиса. Как быстро тот усмирил его пыл!

– Хорошо, поехали, - устало согласился Монк, - но только условие: по возвращении - сразу домой.

Аллис только громко рассмеялся в ответ. Он, как всегда, чувствовал себя сильным и мудрым.

Слуги принесли оружие и охотничье снаряжение.

Некоторое время они ехали молча плечом к плечу по рыхлому снегу.

– Интересно, откуда вы, Аллис?
– неожиданно для самого себя спросил Монк.

Аллис с интересом посмотрел на хмурого юношу.

– Из будущего, мой друг, - не задумываясь ответил он.
– А ты?