Утверждение правды
Шрифт:
– Зато арбалет всегда при мне, но я не таскаю с собой тяжеленного monstrum’а.
Фридрих поджал губы, снова кинув взгляд через его плечо на сумрачного фон Редера, и шагнул поближе, сбавив голос:
– Как разберешься с тем, что ты тут сейчас делаешь, что б это ни было, загляни. Покажу кое-что. Тебе будет в самый раз; не вечно ж во вчерашнем дне обитать.
– Эти люди находятся здесь безвыходно? – спросил фон Редер, когда домик-мастерская остался позади, и Хауэр недовольно отозвался:
– И что ж?
– Они подневольны?
– А других поводов отдавать себя своему
– Сидя за каменной стеной, не видя мира, жизни… женщин?
– Фридрих монах, – вмешался Курт, не позволив Хауэру дать ответа, каковой явно должен был прозвучать отнюдь не в благостных тонах. – И сомневаюсь, что найдется на свете женщина, которая могла бы для него сравниться по привлекательности с какой-нибудь его новой игрушкой. Полагаю, что и его помощники того же склада персоны. Других бы не взяли – чревато.
Фон Редер бросил в его сторону сомневающийся взгляд, однако промолчал, отвернувшись и ускорив шаг.
– Что теперь? – оставив этот краткий диалог без внимания, спросил Хауэр; Курт пожал плечами:
– Ужин. И отдых. Расходимся по комнатам и в постель, это всем не помешает.
– Никаких расхождений, – не оборачиваясь, решительно возразил фон Редер. – Мы возвращаемся в комнату Его Высочества, и вас я из виду не выпущу. Никого.
– Вот как? – усмехнулся Курт. – И долго? Вы намерены устроить казарму из обиталища наследника на все те дни, что я буду вести расследование?
– В ваших же интересах сделать так, чтобы это не протянулось долго, майстер инквизитор.
– А вы полагаете, что ваш подопечный будет рад подобному явлению?
– Он не девица, и присутствие посторонних в его комнате вряд ли его стеснит. Кроме того, он лишь обрадуется возможности общения со своим кумиром.
Последнее слово фон Редер выговорил с явственной насмешкой, и Курт уточнил, глядя в широкую спину перед собой:
– А вам сей факт, видимо, неприятен.
Спина распрямилась.
– Я ему не отец, – коротко отозвался барон. – И не мне решать, кто должен служить образцом и вдохновителем будущему Императору. Если Его Величество полагает по какой-либо причине, что ваш пример научит Его Высочество чему-то стоящему, не мне об этом судить.
Курт не ответил, и до самого возвращения в занимаемую наследником комнату вокруг них висела тишина, нарушаемая лишь звуком шагов.
Фон Редер оказался прав: Фридрих, услышав о его решении, приобрел неприлично довольный вид и спохватился, лишь когда Бруно спросил, кивнув на дверь:
– Каковы выводы?
– Зондеры, – ответил Курт просто; оглядевшись, прошел к скамье у стены, аккуратно положил на нее завернутый арбалет и уселся, вытянув ноги и откинувшись к стене затылком. – Больше некому.
– Уверен? – уточнил помощник, скосив сострадающий взгляд на Хауэра, и инструктор отмахнулся, не дав Курту ответить:
– Он уверен, Хоффмайер. А самое дерьмовое заключается в том, что уверен и я.
– И… каковы планы?
– Поужинать, – прикрыв глаза, выговорил Курт. – И поспать. А также убедить господина барона в том, что Альфреда вполне можно отпустить с глаз долой и не делать из этой комнаты бочку с сельдью… Я понимаю, для чего вам хочется иметь на глазах меня, – продолжил он, с усилием разомкнув веки и переведя взгляд на фон Редера. – Вы опасаетесь,
– Как-то все слишком просто, – с сомнением произнес Бруно, когда все так же молча барон вышел в смежную комнату, где ждали молчаливые телохранители принца. – Вот так, сразу, выяснилось всё?
– Потому что это Курт Гессе, – предположил наследник и запнулся, поняв, что его слова невольно прозвучали чересчур пафосно; Курт усмехнулся:
– Благодарю вас. Но это вы напрасно, – посерьезнев, продолжил он, положив арбалет на пол, и, ногой задвинув его под скамью, улегся, подсунувши руки под голову и закрыв глаза. – На самом деле ничего еще не выяснено, ничего нельзя с убежденностью утверждать и тем паче ничего невозможно доказать. Это лишь мои выкладки, а на самом деле может быть все, что угодно.
– И что, к примеру? – уточнил угрюмый голос фон Редера, и Курт отозвался, не открывая глаз:
– Поразмыслите над тем, что на стороне наших противников имеются неизвестные нам силы с неведомыми нам возможностями. И вполне вероятно, что сейчас, пока мы косимся друг на друга и пытаемся отыскать предателя в рядах самых верных людей Конгрегации, какой-нибудь ушлый шпионишка, для коего эти стены и обрывы не преграда, уже уходит от лагеря прочь, дабы доложить о срыве операции «Убить наследника»… Не будить, – распорядился он во внезапно наступившем безмолвии. – Просто оставьте мой ужин на столе; а мне нужны три часа сна. Я вам не помешаю – если верить Бруно, привычки храпеть за мною не водится.
– Вряд ли к этому можно привыкнуть.
Говорил наследник почти шепотом, однако голос его слышался четко и внятно: пробуждался Курт быстро.
Вокруг была тишина, сквозь веки пробивался лишь отсвет очага, ничто больше не нарушало неспешно текущего разговора за столом в трех шагах от скамьи, где он спал; итак, наступила ночь. Телохранители, видимо, уже удалились в смежную комнату, и лишь фон Редер, судя по медвежьему дыханию чуть поодаль, остался сидеть здесь, да еще наследник отчего-то бодрствовал и сейчас тихо беседовал с Бруно. Курт осторожно перевел дыхание, оставшись лежать с закрытыми глазами и не шевелясь.
– De facto подле меня находятся люди, которые однажды могут из-за меня погибнуть. Привыкнуть к такому невозможно.
– Не «из-за», – поправил Бруно настоятельно, – а «за».
– Вы видите различие, святой отец? Я – не очень.
– Они сами избрали такую службу, – заметил Бруно, – и это их выбор.
– Нет, – невесело усмехнулся Фридрих. – В том, что касается моих охранителей и Ульбрехта, этот аргумент не годится. У него и его людей не было иного выбора: служба моему отцу или смерть.