Уверенность в обмане
Шрифт:
— Она боится? Боится чего? Она ведь ушла от меня, — я сажусь, поставив ноги на пол. — Ты думаешь, мне нужно прямо сейчас пойти к ней? Уже поздно. Она, наверное, уже спит.
— Ну, вот и спросишь ее об этом, — Энди усмехается. — И, поверь мне, она спит не больше, чем ты сейчас. Я бы поставила на то, что она сейчас пытается осмыслить происходящее и придумать какой-нибудь выход. Ты должен идти к ней. Сейчас!
— Но что, если она не хочет меня видеть?
— Да прекрати же думать об этом. Черт. Мне начинает казаться, что у тебя вместо пениса выросла вагина. Прекрати
— И что я скажу?
— Ничего. Все. Прекрати думать и двигайся.
Я смеюсь, почему-то зная, что она права. Когда Маккензи жила в Сарасоте, я частенько приходил к ней, без звонка, без предупреждения. Просто чтобы побыть рядом. Это ведь не трудно. У меня есть ее адрес. Можно просто показать, что она мне нужна. Никакого вреда ведь нет.
— Ладно. Я пойду, — тяжесть в груди отпускает. Это верный курс следования. — Спасибо тебе, Энди. Ты — моя спасительница, ты знаешь об этом?
— Да, знаю. Иди, давай.
Я улыбаюсь, представляя себе, что она улыбается широко и с гордостью.
— Спасибо тебе, младшенькая сестренка.
Мягкий смех был ответом на другом конце провода.
— Я тоже люблю тебя, младший брат, — и тут связь обрывается. Таким способом Энди подталкивает меня к действию. Я бросаю трубку на телефон и кидаюсь к чемодану, пытаясь отыскать в нем футболку Йода и шорты цвета хаки. Не желая тратить время на линзы, я надеваю очки, сую ноги в кеды, хватаю ключи и бумажник, и выскакиваю за дверь. У меня намечается свидание с судьбой, и я не хочу опоздать!
Глава 11
Амарилло очень тихий городишко. По дорогам не ездят путешествующие машины с неугомонными туристами, лишь изредка большегрузы сворачивают сюда, чтобы сэкономить пару-тройку часов при перевозке груза. Скорость, которую я развиваю в попытке преодолеть пятнадцатиминутное расстояние до квартиры Маккензи, создает вокруг машины ветреные завихрения. Низко в небе висит луна, окутанная дрейфующими облаками. Одеяло из звезд сверкает и переливается на фоне полуночи. Я поражаюсь красоте и яркости, которые исходят от звезд на этом забытом участке мира.
Я приезжаю к ее квартире и паркую машину максимально близко. Выйдя из машины, я тру вспотевшие ладони о шорты и сглатываю неприятный комок, образовавшийся в горле. Я делал так и раньше, несколько месяцев назад, когда она переезжала в собственную квартиру в Сарасоте. Повторилось все, когда я встретил ее родителей. Не стоит упоминать о громаднейшем обломе, случившемся в тот момент. Мне пришлось скрыть стояк, который сопровождал меня постоянно в тот день. Просто представьте, какая это не такая уж и простая задачка.
Возле двери ее очаровательной квартирки печаль сожаления захлестывает меня. Эта квартира явно старше той, что осталась в Сарасоте. Отсутствует великолепный вид на залив и деревенский стиль, но почему-то я предполагаю, что это все, что она может позволить себе на ее нынешнюю зарплату.
Я слегка стучу костяшками пальцев по двери, практически затаив дыхание в ожидании.
— Клянусь
Две мысли одновременно посещают мою голову: кому, черт возьми, она сейчас это сказала и одна ли она была.
Я опираюсь обеими руками о дверной косяк, прислонив голову к двери.
— Микки? — ворчу я.
— О, Боже! — следующее, что я слышу это приглушенное ругательство и поиски в комнате. Раздается громкий хлопок, затем более громкое ругательство.
— Ты там, в порядке? — зову я от двери.
— Секундочку! — хрипит она. Ее слова прерываются другим громким стуком. Я толкаю очки на нос, смеясь над кутерьмой происходящего в ее квартире. Тут раздается лай собаки и на мгновение мне кажется, что она лает позади меня. Двери под углом одна от другой делают лай животного гораздо ближе, чем есть на самом деле. Я оглядываюсь на дверь справа и успокаиваю собаку, представляя, насколько большой она может быть.
— Впусти меня! — прошу я. Меня немного нервирует лай собаки.
— Подожди!
Я опускаю голову на дверь. Металл приятно холодит кожу. Мои глаза расширяются при мысли, что, возможно, она там не одета.
— Эй, Мик, ты голая? Потому что, знаешь, я не прочь увидеть тебя без одежды. По сути...
— Нет, я не голая! — она визжит, как будто ее режут. — Щас! Буду я! — ее измотанный голос предполагает, что я застал ее за чем-то неприличным, что только разжигает мое любопытство.
— Хмм. Не голая. Очень плохо для меня, — дразню я. — Может быть, ты сейчас с вибратором. Ты знаешь, ты не должна стесняться. Я даже мог бы помочь тебе рукой, или двумя, — усмехаюсь я. Мысль сама скользит мне в голову. Микки, обнаженная передо мной. Я проглатываю стон, родившийся в моей груди из-за полета моей фантазии, вызывающие столь прекрасные образы. — Просто открой дверь!
— Иисусе, Дрю! Не мог бы ты сбавить тон, — ее голос затихает в тишине, когда она рывком распахивает дверь. Я наблюдаю, как она пытается отдышаться. Маленькие капли пота покрывают ее лоб, что кажется странным, ведь кондиционер дует в полную силу. Она собирает волосы в хвост, который сбивается на макушку. Очки в черной оправе сидят на переносице. Ее твердые соски просвечивают сквозь белую майку, а те короткие шортики, что одеты на ней, привлекают мое внимание прямо к ее промежности. Я тру шею сзади, заставляя себя отвести взгляд от этой благословенной земли обетованной. Прочистив горло, мы встречаемся взглядами друг с другом.
— Ну, ты собираешься впустить меня внутрь? — ворчу я.
Маккензи прищурившись, окидывает меня взглядом с ног до головы. Ее язык мелькает меж нежных губ. Мой пульс мчится, как болид, а желание поцеловать ее жжет меня изнутри. Подобие улыбки появляется в уголках ее рта. Она прислоняется к двери, скрестив лодыжки. Но даже чертов пес, лай которого еще изредка доносится от соседней двери, не может испортить мне желание целовать ее. Искра, которая всегда зажигается во мне в ее присутствии, превращается в неутоленное бушующее пламя.