Увидеть море
Шрифт:
– Так что же пошло не так? — удивился я.
– Не знаю, Пол, — мой коллега поднял стакан с солодовым напитком и посмотрел через него на фонарики фальшивого камина. — Оказалось, что с зарплатой учителя литературы не купишь не только маленького домика для хорошей женушки и деток, но даже и не заинтересуешь кандидатку на эту самую маленькую женушку… Я вынужден был переехать в Лондон, окончить курсы по маркетингу и коммуникациям. Через пару лет я уже работал консультантом и зарабатывал в четыре раза больше учителя по литературе.
– Ну, и? — с интересом спросил я, поражаясь сходству наших судеб. — Теперь-то с деньгами стало отлично.
– Всё так, все так. У
Крис сделал паузу, пока я обновлял наши опустевшие стаканы, и продолжил.
– Я тут думал… Вся эта система потребления, возведенная в смысл жизни — это ловушка для среднего человека. Мы там на Западе столько долго боролись против коммунизма, а в итоге капитализм оказался самой порочной идеологией. И ведь, что интересно, это же можно было сразу понять. Это же в его сущности! Вся суть капитализма — получение максимальной прибыли. А что это значит? В итоге, это означает получение прибыли максимально эффективно или «любой ценой»! А прибыль только тогда максимальна, если все деньги заберет один человек, оставив остальным ровно столько, сколько им нужно, чтобы не умереть от голода. Ровно столько, чтобы были силы работать на этого сверхкапиталиста. Да, в начале капитализм должен был улучшать жизнь других, чтобы развиваться, но мы не заметили, как эта фаза завершилась и перешла в другую фазу. В фазу разделения на сверхкапиталистов и оболваненной массы…
– Чёрт, Крис, — взволнованно произнес я, кладя руку на его плечо. — А ведь в нас гораздо больше схожего, чем всю жизнь нам твердила пропаганда!
Политологическая беседа по душам постепенно перешла на музыкальные темы, после чего закономерно скатилась в низменную плоскость.
– Отличные у вас в России женщины, Пол! — пощелкал языком Крис, в очередной раз провожая взглядом, покачивающиеся бёдра официантки. — Может, здесь я найду свою любовь, наконец? Как думаешь, Пол?
Крис задорно подмигнул мне белёсыми ресницами, но я не ответил. Мои мысли занимало другое. Перед глазами стоял образ той, кто так легко завоевала моё сердце, а потом, наигравшись, бросила его в мусорную урну, как скомканную этикетку от шоколадного пломбира. Я думал о Яне.
– Ладно, Пол, погнали по койкам, — пьяно покачиваясь, поднялся с кресла Крис. — Через три часа самолёт.
– Погнали, — печально выдохнул я и побрел в номер.
Наскоро почистив зубы, я забрался в постель, закутавшись в благоухающее ароматизаторами свежее бельё, и попытался уснуть. Однако тягостное сосущее чувство под ложечкой не давало покоя. Презирая себя за малодушие, я достал телефон и набрал позорную смс-ку: «Привет! Жаль, что ты так поступила, но я почему-то все равно не могу забыть тебя…»
Ответ пришел мгновенно.
С замиранием сердца я нажал на «Прочитать сообщение».
«Сообщение не может быть доставлено. Недостаточно средств на вашем счете».
– Грёбаный роуминг! — яростно выматерился я и со злостью зашвырнул телефон в угол.
Из под тяжелой ткани пыльных зановесок показалась полоска света. В Нижневартовске светало.
Эпизод 39: On a wing and a prayer [9]
Пилот
9
«on a wing an a prayer»- на честном слове и на одном крыле (англ.)
После того, как он открыл глаза, вопли раненных стихли, но громкие щелчки, напоминающие выстрелы, остались. Резко сев на постели, он дернул выключатель светильника и в недоумении уставился на пол. По красному ковру люкса полуторазвездочной гостиницы несколько мышей кружком носились вокруг скомканной газетной страницы, с громким стуком задевая её серыми боками. Их действия походили на какой-то осмысленный ритуал.
– Дьявола вы тут, что ли, своего мышиного вызываете? — хриплый голос пилота прозвучал громко в тишине слабо меблированного номера, и грызуны порскнули под кровать, оставив камланье до лучших времен.
Морозная темень за окном не стала светлее, но рабочие часы уже близились: откинувшись на подушки, Иван ещё пять минут нежился в кровати, но потом резко встал и пружинистой походкой направился в ванную.
Постукивая наспех собранными чемоданами по обитым красным ковром ступенькам, я спустился к стойке администратора гостиницы и хмуро поздоровался с заспанным Крисом. Он уже успел расплатиться за нас обоих корпоративной картой и осоловело пялился водянистыми от принятого накануне глазами в телевизор, на экране которого призывно изгибалась очередная «поп» — певица. Звук был выключен.
– Обожаю смотреть русскую музыку, — хмыкнул он, перехватив мой взгляд. — Девушки просто класс! Главное, чтобы звук не включать, а то сразу блевануть хочется.
– Чего-чего? — переспросила дородная тётка — «ресепшионист».
– Говорит, что гостиница у вас классная, — перевел я, морщась от похмельных головных болей.
– Ой, ну спасибо, — заулыбалась тётка в сторону удивленного экспата. — Машинка, кстати, ваша подъехала.
– Пол, а это будет совсем некрасиво, если мы выпьем по пиву в баре аэропорта перед самолётом? — спросил меня он, когда мы удобно устроились на заднем сиденье прокуренной Элантры. Крис ненавидел самолёты и перед каждым полетом норовил надраться до бессознательного состояния.
– Крис, это — Россия! — хмыкнул я. — Будет некрасиво, если мы НЕ выпьем пива утром!
– Доброе утро, командир! — озорно подмигнула Ивану рыженькая Лида. Хорошенькая стюардесса сама напросилась на рейс и прямо-таки лучилась оптимизмом.
Сдержанный кивок и улыбка — это то, что Иван был должен ей. Это у себя в номере можно морально разлагаться, мизантропстовать и проклинать всё и вся, обложившись халявными мини-бутылками спиртного, а здесь в кабине ты тот самый Ангел, которому люди вверяют свою жизнь. Жизнь у них одна, так что вверяют с неохотой. Подозрительно всматриваются в каждую складку на твоем лице. И потому, плохое у тебя настроение или нет, а изволь выглядеть уверенным и позитивным. Хотя что-что, а уверенности бывшему старшему лейтенанту Пивоварову не занимать — не раз легендарный комэска Щеглов хвалил Ивана за стальные нервы: «Когда Пивоваров за штурвалом, ему хоть паяльник в задницу вставь — не дрогнет!»