Уязвимость
Шрифт:
— Кто их забрал?
— Менты. Там сослуживец мой… Прикрывает иногда. Прикрепит их за что-нибудь. А квартиру эту лучше продать. Мы это позже решим.
— Кто — мы? — закрываю я глаза.
— Ты и я. Попей молока.
— Что в нем?
— Ничего, — растеряно. — Просто теплое молоко.
Нет. Не верю. Не верю ему больше…
— Что вам от меня нужно?
Упирая локти в колени, устало закрывает лицо ладонями.
И мы зависаем в тишине. Хотя мне кажется, что я до сих пор слышу в этой тишине эхо выстрелов.
Кирилл кладет на тумбочку мой паспорт.
— Сашенька… — срывается его голос.
— Нет… нет, нет, нет! — внутри меня начинает расцветать ядерный взрыв истерики. —
— Тихо-тихо… — пытается положить он руку на мою кисть.
Выдергиваю.
— Не трогайте меня! — из глаз ручьями начинают литься слёзы.
— Саша, послушай! — рявкает он. — Ты ошиблась! Я понимаю, какие пугающие интерпретации это могло… Но ты — ошиблась.
Поджимая колени к груди отворачиваюсь от него, закрывая ладонями уши. Потому что это очень жестоко с его стороны продолжать играть в эту игру и давать мне надежду на то, что человек, которого я люблю все-таки существует. А это неправда. Я видела все своими глазами.
Я не хочу слушать про это ничего. Я спросила про другое.
И зажмурившись, я судорожно задыхаюсь, как ребенок и ничего не могу с этим сделать. Я так себя примерно и чувствую — беспомощно, слепо и… уязвимо, да. Этот человек хотел мою уязвимость, я помню. Так пусть насладится. Я вскрыта полностью.
— Нет! — пересаживается на кровать, отрывая мои руки. — Нет, Саша. Ты будешь слушать. Ну всё, успокойся. Ничего не случилось… Хватит…
Он рывком притягивает меня к себе в руки.
Я опять остро ощущаю его запах. Теперь мне хочется задохнуться, чтобы его не чувствовать. Его запах тоже хочет дальше играть со мной в эту страшную игру. Он хочет проникнуть в меня и уговорить верить этому человеку.
— Молоко, — приставляет он стакан к моим губам.
— Не буду я это пить! — выбиваю стакан у него из руки. — Не трогайте меня…
Молоко проливается на кровать и стакан падает на пол.
— Что Вам надо? — истерика неконтролируемо прорывается наружу и я начинаю рыдать. — Что Вам надо от меня?!
— Саша, да ты что? Это просто обычное молоко. Сашенька, — перехватывает он моё лицо, прижимая к своему. — Это же я… Ты что?…
И я кричу внутри себя, отбиваясь от него, чтобы не прикасался. Мои ладони летят ему в лицо.
С рычанием перехватывает руки, распинает, придавливая телом. Прячет лицо на шее.
— Всё, всё… Успокойся. Не надо так. Я не хотел тебя ранить. Я люблю тебя.
— Не смей мне этого го-во-рить… — выговариваю кое-как через всхлипы.
Сгребает меня, вжимая в себя спиной и скручивая на животе руки. И просто молчит, позволяя мне прорыдаться от беспомощности, страха, шока, обиды…
Я чувствую, как он целует меня в затылок. Это очень тепло, и я ненавижу его за это еще сильнее!
И когда я начинаю успокаиваться, просто судорожно дыша, поглаживает большими пальцами, мои зажатые кисти.
— То, что ты видела — это работа. Просто работа. Ты не ее часть.
— Да? И тот кастинг… тоже не ее часть? — шепчу я, теряя звуки.
— Кастинг — работа Арины. Но я иногда помогаю ей с фото и видео.
— На что был тот кастинг?
— На работу в клубе, в Цюрихе.
— Проституткой?
— Проституткой? Никому давно уже не нужны проститутки, Саша. Богатые люди этим наелись, у них устойчивая изжога. Им хочется тонких чувств и изысканных ощущений. Секс сам по себе давно не ценен. В цене наивность, уязвимость, невинность, трогательность, натуральность… Желание прикасаться к этому не разрушая. Клуб коллекционирует моделей с определенными психотипами. Для общения, для авторских сейшенов… Но часть девушек не против поработать и в другом амплуа. В некотором роде — гетеры. Сам факт сексуального общения, которое не заканчивается банальным сексом, держит клиентов на
— Я тебе не верю.
— Почему?
— Работа? Я видела твою работу. Подсматривать за женщинами твоя работа? Увозить их? Продавать их?
— Нет. Я работаю в техническом обеспечении. Обеспечении этого элитного клуба в Цюрихе. Иногда с визовыми документами. Ничего противозаконного там нет. Но там есть некая эротическая практика…
— Камеры?
— Да.
— И сколько же человек смотрело на меня?
— Не сходи с ума, Саша. Камеры устанавливаются только с согласия модели. История с тобой… Начиная с того кастинга… Это только моё личное.
— Зачем?
Он отпускает меня. Встает. Уходит к окну. Отдергивает штору, приоткрывает его. Слышу щелчок зажигалки…
— Все началось с Арины. В какой-то момент, она решилась “выйти”, залила в себя бутылку вискаря и вскрыла вены. После этого, я решил, что ее надо как-то переключить, полечить от депрессии… Я нашел для нее хороший пансионат в Цюрихе. И мы уехали туда. Я не хотел обзаводиться никакими отношениями и быстро нашел себе интересную тусовку. Сначала как клиент заведения. Позже — как сотрудник тех обеспечения. Деньги, которые у нас были заканчивались, надо было искать работу. Да — мне нравилось заниматься тем, что я делал. Любому мужчине бы понравилось. Не вижу в этом ничего критичного. Извини уж… Но денег это приносило не столько, сколько нам бы хотелось иметь. Я нашел там работу для Арины, она в прошлом работала в модельном бизнесе и быстро уловила запросы клуба. Но так как девушки их интересовали в основном русские, то мы вернулись сюда, продолжая работать на клуб. Денег стало достаточно. Вот и все. А не то, что тебе показалось. А нет, не всё… Ты. Когда мужчина может позволить себе различные сексуальные изыски с посторонними женщинами, он начинает опустошаться. Так случилось и со мной. В какой-то момент вся эта игра перестала наполнять и возбуждать. Экраны с девушками вдруг перестали отличаться от экранов с коридорами, холлами, залами… Хотелось более тонкого чего-то, более ощутимого, того, что может затронуть. Захотелось впустить ощущения под кожу, а не только поиграть в это. Я много раз видел на камерах, как эротических моделей утаскивают в альтернативные формы сексуальных практик. Для этого есть специальные люди, да. И мне всегда хотелось попробовать. Когда я увидел тебя… Это желание стало непреодолимо. Но при первом же реальном контакте это перестало быть игрой, Саш. Дальше ты все знаешь!
— Ты мог бы рассказать.
— Ну да. А в какой момент? И где бы я тебя ловил? Я едва успел снять тебя с того поезда, если ты не помнишь.
— Ты сказал никаких тайн внутри семьи. Ты соврал.
— Нет. Я планировал объяснить. В Цюрихе. На выходных. Показать тебе этот клуб, чтобы ты не боялась…
— Я никуда не поеду!
— Не веришь мне?
Не верю? Не знаю… Не хочу. Пусть все закончится. Я больше не могу.
— Уходи.
— Нет! — сжимаются его челюсти. — Договор между нами подписан. Ты обещала принимать всё.
— Я его расторгаю.
— Саша…
Уворачиваюсь от его попытки прикоснуться к моему лицу.
— Не делай так, — чувствую, как он начинает звереть.
Его дыхание срывается.
— Ты моя женщина. И это так и останется.
— Я не хочу!
— Это просто истерика. Это пройдёт.
— Нет.
— Тебе нужен рядом я. Чтобы с тобой сегодня было, если бы меня не было? Тебе нельзя быть одной. Или с кем-то слабым, вроде этого Стаса, — с пренебрежением, — Этот мир сломает тебя. Ты слишком уязвима. Даже для заповедника!