Уйти, чтобы выжить
Шрифт:
— А можно подумать?
— Конечно, — улыбнулся Александр Петрович. — Я понимаю, что такое решение с ходу не принимают. И не сочти это шантажом, но на улицу я тебя не отпущу в любом случае — там ты погибнешь.
— А что будет с остальными?
— Это с твоими друзьями? Устроим их в детдома… Хорошие детдома, — увидел мою реакцию Александр Петрович.
— Тогда я не согласен! — отрезал я и отвернулся к стене, давая
— Почему? — удивился мой спаситель.
— Все равно все сбегут. И я сбегу — я малявкам нужен, они без меня пропадут. Старшие ведь должны будут добывать деньги на еду. Кто за ними проследит?
— Вот даже как… — Александр Петрович задумался. — А если я тебе пообещаю такой вариант, что твоим друзьям сбегать не захочется? Если они будут счастливы?
Я снова повернулся к нему:
— Если вы действительно поможете хорошо пристроить мальков, можете забирать меня хоть на органы.
— Хм… — Этот непонятный и загадочный взрослый задумчиво изучал меня. — Ты очень интересный человек… не зачерствел. Но чтобы все устроить, мне нужно время. Хотя бы три недели. Ты обещаешь пробыть эти три недели в больнице? Врачебный уход тебе не помешает точно.
— Обещаю, — буркнул я.
Ага. Ищи дурака.
— Ради твоих мальков. Если ты в самом деле так о них заботишься.
Поймал. Я вздохнул.
— Никуда я не денусь, пока они тут.
— Тогда договорились.
— А я ведь так и не поверил вам в тот раз в больнице.
— Я знаю, — чуть улыбнулся куратор. — Плохой бы я был разведчик, если бы не понял этого. Слишком ты мне тогда понравился своей самоотверженностью. Мне не хотелось, чтобы ты снова оказался на улице, потому и принял меры, чтобы ты не сбежал, пока я занимался устройством всей вашей компании.
— А если бы я все-таки отказался? — поинтересовался мальчик, разглядывая что-то в траве. — Куда бы вы меня, такого красивого и умного, дели?
— Ого, — удивился Александр Петрович. — Неужели ирония? От тебя ее нечасто услышишь. Ну а сам-то как думаешь?
— Поскольку тогда еще не знали о моей болезни… скорее всего, вы отдали бы меня в какой-нибудь специализированный детдом?
— Хм… Почему именно специализированный? Начитался газет? Нет, просто подыскали бы приличный. Но и там я о тебе не забыл бы, и не надейся. По крайней мере, бандитом точно не дал бы стать.
— Я знаю, чем заканчивают авторитеты…
Александр Петрович опустил голову:
— Извини. Не хотел напоминать.
— Да ничего, я уже смирился.
Володя резко поднялся и стал стаскивать с себя одежду. Разбежался голышом и сиганул в воду. Вынырнул метрах в десяти от берега и быстрым кролем поплыл через озеро.
Вволю наплававшись,
— Ты бы хотел встретиться со своими? — вдруг поинтересовался Александр Петрович.
Володя на миг замер, потом покачал головой:
— Нет. Пусть считают, что я умер — им ведь сообщили о моей болезни. Прощаться всегда тяжело.
Александр Петрович снова появился в больнице через две недели. За это время меня отмыли и откормили, хотя лечением как таковым не занимались. Держали как в санатории — и все.
— Пойдем, — с порога позвал он.
Удивленный таким приглашением, я поспешил за ним. Мой спаситель привел меня к какой-то двери, приоткрыл ее и предложил посмотреть. Я осторожно заглянул. В холле перед лестницей, нервно теребя платок, сидела какая-то женщина в бежевом брючном костюме. Рядом с ней стоял мужчина в коричневом пиджаке и черных брюках. Он нервничал не меньше. Еще один мужчина, гораздо спокойнее этой парочки, стоял в сторонке. Тут в коридоре показалась медсестра, ведущая за руку Милку, та, в свою очередь, тащила на буксире Короля. За эти две недели они не расставались ни на минуту: где Милка — там и Король.
Медсестра вывела детей в холл и тут же ушла, повинуясь жесту спокойного мужчины. Женщина вскрикнула и кинулась к Милке. Опустилась перед ней на колени, вглядываясь в ее лицо. Милка испуганно спряталась за Короля. Я чуть улыбнулся.
— Леночка, — сказала женщина. — Ты не помнишь меня? Прости меня! Прости! — Она подалась вперед и сгребла девочку в охапку. — Я твоя мама, Леночка!
Я вопросительно глянул на Александра Петровича.
— Пришлось потрудиться, — сказал он. — Отпечатки рассылали во все города. В конце концов вышли на случай двухгодичной давности. На вокзале потерялась девочка трех лет, следов отыскать не удалось. Проверили, вроде все совпадает. Эти и правда два года назад приезжали сюда. Мать на две минуты оставила дочь без присмотра, повернулась, ее нет. То ли сама ушла, глупая ведь, то ли кто увел, но почему-то бросил, сейчас уже не узнаешь. Наш сотрудник на всякий случай побывал у них дома, посмотрел фотографии, снял отпечатки пальцев — родители в комнате не убирались, до конца надеялись, что дочь найдется. Потом сравнили с отпечатками девочки.
Милка… нет, теперь уже Лена, плакала на плече у матери, при этом не отпуская руки Короля, который неловко топтался рядом, не зная, что делать. Ленку же словно прорвало, она, захлебываясь, принялась говорить о своей жизни, как ее нашел Гвоздь, как рассказывал сказки, как они удирали от милиции и как попрошайничали. Улыбка женщины превратилось в жалкую гримасу. Она всхлипнула, но сдержала себя и не заплакала.
— Теперь все хорошо, доченька. Теперь все будет хорошо. Мы заберем тебя домой.