Уйти или остаться?
Шрифт:
— Не желаете ли перед обратной дорогой выпить чашечку кофе? — задала она полагающийся по правилам хорошего тона вопрос, считая, что не может не пригласить Каннингема после всех его хлопот, и одновременно надеясь, что ее предложение будет отвергнуто, что он скажет: «Нет, нет, я очень спешу».
— Спасибо, — тут же согласился он. А стоило ей вынуть ключи, как он отобрал их у нее и первым направился к подъезду. Судя по внешнему виду входной двери, ее прекрасно можно было бы открыть, просто слегка надавив на нее плечом. Он оставил это обстоятельство без комментариев,
Он держал ключи, пока они шли по коридору к ее квартире.
— Это тут, — сказала она, и он снова отпер перед ней дверь. — Заходите, — пригласила она его в гостиную. Контраст обстановки квартиры и внешнего вида дома был так велик, что его удивление стало очевидным. Элегантный палас и кое-какая мебель, стоявшая в квартире, последовательно переезжали вместе с Эммой.
— Вы давно живете одна? — поинтересовался он, отрывая глаза от мебели, чтобы уставиться на нее.
Слово «обязательства» снова подняло свою уродливую голову. Он не должен знать о тете Ханне!
— Не очень, — ответила она. — Я сейчас принесу кофе.
Она повернулась, чтобы уйти, но Барден удержал ее за руку:
— Что такого я сказал?
— Что сказал?
— Я коснулся какого-то больного места?
— Пф. Вы тоже не выспались, — небрежно отмахнулась она, надеясь, что он постарается не задавать ненужных вопросов.
Но если она считала, что, уйдя в кухню, уходит от разговора, то просчиталась. Не успела она наполнить чайник и поставить на плиту, как Барден вырос у нее за спиной. Ну вот, снова он за свое. Неприязнь к нему опять начала нарастать. Может, чашка кофе его отвлечет?
— Сахар?
Она отлично знала, что сахара не требуется, но молчание становилось невыносимым. Ужасно не хочется, чтобы он совал нос в ее жизнь. Но, исходя из его методов ведения бизнеса, можно заключить: то, что от него пытаются утаить, всегда вызывает у него повышенный интерес.
Он не удостоил ответом ее вопрос о сахаре, а мягко поинтересовался:
— Когда умерли ваши родители, Эмми? Эта тема ее тоже не очень-то устраивала, почва под ногами продолжала колебаться. И странно: раньше ее раздражало, что он не называет ее по-дружески, теперь же раздражало именно то, что называет. Действует расслабляюще. Но очевидного вреда в том, что она ответит, не будет.
— Отец умер, когда мне было десять, мать — пятью годами позже.
— Но вы не могли жить одна с пятнадцати лет!
Эмми не знала, на что решиться. Подавай ему всю правду!
— Это так важно? — вырвалось, у нее наконец.
Он улыбнулся. Что за мерзкая ухмылка!
— Помните, я говорил, что вы смешите меня?
Был бы у нее подходящий метательный снаряд, она бы посмешила этого типа, метнув его ему в башку.
— У меня был отчим! — враждебно бросила она.
— Вы не ладили?
— Прекрасно ладили. Я его очень любила. Он… — ее гнев поугас, — он умер год назад. — Она зло посмотрела на Бардена, зная, что уж больше ничего ему не скажет. Ее должность слишком ей дорога, чтобы терять ее. Ни при каких обстоятельствах не стоит признаваться, что на собеседовании она
Он кротко смотрел ей в глаза.
— Вы пережили тяжелые времена. Есть у вас еще родные? — тихо спросил он.
О, зануда! Она повернулась к нему спиной. Ответить надо: да или нет. Интересно, бабушка по отчиму считается родней? Внезапно она осознала, что раздумывает слишком долго.
— Нет! — быстро выкрикнула ему в лицо. — Простите, — извинилась тут же. Что за проныра, нельзя же быть таким хитроумным — лезет во все дырки, он уже достаточно узнал о ее семье, хватит с него. — Думаю, что вчерашнее приключение измотало меня больше, чем я думала. Я… я очень устала.
Барден Каннингем оглядел ее бледное лицо.
— От вас одни глаза остались! — пробормотал он и затем решительно заявил:
— Бог с ним, с кофе, — я ухожу. А вы, Эмили Лоусон, немедленно отправляетесь в постель.
Выдав, таким образом, положенную ей порцию указаний, он неожиданно сжал оба ее локтя, и пока она, зачарованная, глядела на него в упор, склонился и запечатлел у нее на лбу целомудренный поцелуй.
Сердце ее забилось, грозя выскочить из груди. Она торопливо оттолкнула Каннингема от себя.
— Я не настолько больна! — воскликнула она, разозленная поведением собственного сердца не меньше, чем поступком босса.
Он улыбнулся самой своей обаятельной улыбкой. Ни слова не говоря, вышел вон. Эмми плюхнулась в кресло. Силы небесные, неудивительно, что женщины падают перед ним словно кегли! Но она не из таких, пусть не надеется, похотливая свинья!
Глава 4
У Эмми не было времени ложиться в постель, как ей было приказано. Да и в любом случае она чувствовала себя лучше с каждой минутой. Убедившись, что к приему тети Ханны все готово, она решила немедленно поехать за старой дамой. Главные дороги уже совсем чистые. Надо поймать такси.
— Где твоя машина? — сразу спросила тетя Ханна.
— Прошлой ночью шел снег, и я съехала с дороги, — ответила Эмми, помещая тетю Ханну на заднее сиденье и забираясь в машину следом. После заверений, что все в порядке, ничего не сломалось и не испортилось, тетя Ханна снова переключилась на мотоциклы, которые, казалось, стали ее чуть ли не единственной страстью. Тетя принялась услаждать слух Эмми историей о том, как она на своем мотоцикле попала в гололед, и как ее понесло, и чем все закончилось.
Если не считать неизвестно откуда появившегося убеждения, что они собираются отправиться в музей, где выставляются бесценные образцы мотоциклов, тетя, казалось, мыслила совершенно адекватно. В шесть вечера, несмотря на сгустившиеся сумерки, она вдруг решила, что неплохо бы пройтись…
— Может быть скользко, на тротуарах — лед, — попыталась отговорить ее Эмми.
— Мы пойдем по дороге.
Они прогулялись вокруг квартала. Тетя Ханна пришла в исключительно приподнятое настроение, когда Эмми предложила, если будет хорошая погода, съездить в желанный музей в следующую субботу. Эмми помогла тете освободиться от бесконечных слоев одежды, потом занялась обедом.