Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне
Шрифт:
Мы уже убедились, что рыцарство предоставляло обладателям этого статуса существенную защиту и безопасность, и больше всего доставалось именно бедной пехоте. Но так было не всегда: сам характер войны, отношение к противнику, классовая ненависть, религиозные убеждения, этническая и национальная принадлежность — все это могло самым серьезным образом повлиять на уровень потерь. Филипп Контамин исследует эту степень риска в своем классическом труде «Война в средние века». На Западе, отмечает он, внутриобщинная война, даже с участием знати, могла носить особенно беспощадный характер — в таких случаях пленников ради выкупа брали очень редко. Великий хронист-историк Фруассар неодобрительно пишет о фризах, открыто сопротивлявшихся войскам англичан, французов и фламандцев в 1396 году: они отказывались сдаваться, предпочитая погибать свободными, не брали пленников ради выкупа. Что касается тех немногочисленных пленников, которых они захватили, то они не передавались противнику в обмен на своих. Фризы оставляли их « умирать одного за другим в тюрьме». «А если они сочтут, что никто из их людей не попал в плен к неприятелю, то всех пленников наверняка предадут смерти».
Выяснить подробные списки потерь нелегко, зачастую невозможно, особенно когда уровень потерь очень высок, а подтвердить данные того или иного летописного источника тоже достаточно трудно. Так, убитые в шотландском сражении под Данбаром в 1296 году, согласно утверждениям четырех хронистов — современников тех событий, исчислялись 22 000, 30 000 и 100 000 человек (двое сошлись на самой скромной цифре). И снова приходится говорить о том, что среди павших обычно наибольшего внимания заслуживали дворяне, и по этой причине уровень потерь среди знати известен намного лучше. Сочетание рыцарского кодекса чести и прочных доспехов обычно помогало держать потери среди рыцарей на более низком уровне, поэтому когда в битве при Баннокберне в 1314 году погибло почти сорок английских рыцарей, то это считалось целым событием. К началу XIV столетия потери среди рыцарей и пеших воинов стали расти. При разгроме французов под Пуатье в 1356 году были убиты девятнадцать членов ведущих дворянских семейств, помимо 2000 простых воинов; в резне под Азенкуром погибли почти сто представителей знати (в том числе три герцога), полторы тысячи рыцарей и почти 4000 простых воинов. В обоих случаях уровень потерь для французской кавалерии составил приблизительно сорок процентов. Достаточно сравнить эти потери с результатом битвы при Бремюле в 1119 году, во время которой Ордерик Виталий насчитал всего трех убитых из 900 участвующих в сражении рыцарей. Согласно общему подсчету, в средние века побежденные армии несли потери в размере от двадцати до пятидесяти процентов живой силы.
Изучая последствия битвы при Ватерлоо, Веллингтон обратился к человеческой цене войны, заявив, что « после проигранной битвы самым большим несчастьем является битва выигранная». Средневековые хронисты не всегда были склонны к таким размышлениям, как демонстрирует приводимый ниже живописный отрывок. Его написал арабский летописец, наблюдавший битву при Хаттине в 1187 году, когда Саладин разгромил армию крестоносцев. Эти слова запросто подошли бы к описанию любой батальной сцены Средневековья:
Мертвыми были усеяны холмы и долины… Хаттин избавился от их душ, и аромат победы густо смешивался с вонью от разлагающихся трупов. Я проходил мимо них и видел повсюду окровавленные части тел, раскроенные черепа, изуродованные носы, отрезанные уши, разрубленные шеи, выколотые глаза, вспоротые животы, выпавшие наружу внутренности, обагренные кровью волосы, исполосованные туловища, отрубленные пальцы… Перерубленные пополам тела, пробитые стрелами лбы, торчащие наружу ребра… безжизненные лица, зияющие раны, последние вздохи умирающих… реки крови… О, сладостные реки победы! О, долгожданное утешение!
Как мы убедимся ниже, это еще не самая ужасная бойня! Даже реки пролитой крови порой не удовлетворяли победителей.
Массовое избиение пленных
В центре внимания данной книги судьба лиц, не вовлеченных непосредственно в военные действия: женщин, детей, священнослужителей и пленных. Законы войны в том виде, в котором они существовали тогда, предоставляли защиту этим социальным группам, но в действительности этого зачастую не было и в помине. Jus ad hellum(оправдание войны) либо слишком часто игнорировалось, либо использовалось непропорционально по отношению к jus in bello(законам ведения войны). Эффективная тотальная война в XX веке подвергается всеобщему осуждению, но многие пытаются найти оправдание многочисленным эпизодам массовой гибели мирного населения, таким, как варварские бомбардировки Дрездена и Хиросимы. В этом смысле и средние века мало чем отличались: экономические цели были не менее важны, чем военные, а сила и террор оказывали влияние на решимость противника. В реальности, за исключением сражений эпохи Позднего Средневековья, мирное население всегда оказывалось самым незащищенным в военное время. В отличие от большинства осад и практически всех походов и экспедиций, средневековые битвы представляли собой войну в ее «чистейшем» виде: без женщин и детей; священники присутствовали только где-то на «периферии», вознося молитвы Господу, которого просили принести победу и ниспослать благословение войску. На поле брани присутствовали только сами участники сражения, единственной целью которых было уничтожить, разгромить противника. Если воин сдавался в плен или был схвачен и обезоружен, то его статус немедленно изменялся: он переходил в разряд невоюющих. Это четкое разграничение — теоретически — гарантировало пленнику жизнь. Но безнравственная и кровавая реальность средневековой войны означала, что добровольная сдача или захват в плен не могли считаться железной гарантией безопасности. Всегда подразумевалось, что бросившие оружие вполне могут погибнуть в неразберихе и суматохе битвы. Обуянные жаждой крови победители пренебрегали всякими ограничениями, накладываемыми на них любыми правилами и кодексами, и в пылу сражения порой вовсе не хотели никого брать в плен. В большинстве эпизодов массовой резни, описанных ниже, противостояние сторон имело определенное завершение. И у всех таких эпизодов есть нечто общее: истребление пленников являлось намеренным и заранее спланированным актом, который осуществлялся по недвусмысленному приказу победоносного военачальника. Все эти военачальники, за редким исключением, были королями.
Верден, 782
Начнем с эпизода, который выпадает из «высокой»
К тому времени Карл Великий уже принял возрожденный титул императора Священной Римской империи. Церемония коронации состоялась на Рождество 800 г. с участием папы Льва III. Карл настолько расширил границы Франкского королевства, что монах Алкуин (по сути «министр образования» у Карла Великого с момента их встречи 781 г.) уже заранее назвал все территории его королевства христианской империей.
Из многочисленных походов, предпринятых с целью покорить новые территории и населяющие их народы, кампании против саксов в период с 772 по 804 г. отличались наибольшей жестокостью. Эйнхард, биограф Карла Великого, писал: « Ни одна из войн, когда-либо предпринятых франками, не была более длительной, полной стольких зверств и требующей стольких усилий… Саксы, как и все населяющие Германию народы, по характеру очень свирепы». Эйнхард также подчеркивает духовные масштабы конфликта: саксы « поклоняются дьяволу и враждебны нашей религии. Они не считают для себя бесчестьем нарушать и попирать Божьи и людские законы».
В Саксонии Карл преследовал три основные цели: присоединение новых земель, обращение покоренных народов в христианскую веру и, наконец, завоевание Фризии. Религиозная составляющая этих войн получила свое выражение в 772 году, когда Карл Великий разрушил крепость Эресбург и низверг языческую святыню — культовый столп саксов Ирминсул в Эггских горах. В летописях это место описывается как главное святилище для отправления языческого культа саксов. Этот символический жест устрашения варваров представлял собой, скорее, акт политический, нежели религиозный. Даже человек, которому предстояло сделаться императором Священной Римской империи — государства, просуществовавшего до тех пор, пока его шутя не распустил во многом подражавший Карлу Наполеон, — светские заботы и интересы ставил выше духовных: он приостановил военные действия в Саксонии, чтобы помочь как христианским, так и мусульманским вождям в Испании, обратившимся к нему за поддержкой. Это привело к печально знаменитому поражению арьергарда его войска в пиренейском ущелье Ронсеваль в 778 году. Именно здесь бесстрашный Роланд встретил свою смерть, воспетую в «Песне о Роланде», знаменитой поэме древнефранцузского эпоса о славных подвигах благородных героев, на века ставших источником вдохновения для куртуазной культуры и примером отчаянной храбрости. Это славное поражение лишь укрепило авторитет Карла Великого в качестве образца добродетели и рыцарства. Тот факт, что великий христианский король, подобно иберийскому образчику рыцарства Эль-Сиду, помогал своим мусульманским союзникам, зачастую скрывается. Это служит лишним напоминанием о том, что религиозный антагонизм был — и до сих пор является, — в лучшем случае лишь частичным оправданием зверств, творящихся на войне. При объяснении необходимо, прежде всего, искать политические и военные соображения. И то же самое в полной мере относится к событиям под Верденом.
Саксонские войны оказались столь продолжительными потому, что, даже будучи разгромленными, саксы отказывались покориться. Всякий раз, когда Карл считал, что поставил их на колени, они поднимали восстание. Это было весьма изнурительно, но разгром франкского отряда в Нижней Саксонии в 782 году, когда четыре графа, около двадцати дворян и большая часть войска были уничтожены саксами во главе с Видукиндом, вызвал сокрушительный ответ со стороны Карла. Собрав большое войско, он вторгся в Нижнюю Саксонию и без боя принудил саксонскую знать подчиниться ему. Он приказал назвать и собрать всех, кто сражался на стороне Видукинда. Саксонские вожди послушались и пригнали их к Карлу под Верден, построив на берегах Аллера. Некоторых отправили в рабство, остальных — до 4500 человек — обезглавили за один день. Масштабы и характер этой резни поистине ужасающи. Зачастую, когда историк имеет дело с цифрами из средневековых источников, важно, конечно, учитывать, и некоторое преувеличение, свойственное многим летописцам. Но даже если число 4500 многие историки сочтут завышенным, под Верденом мы все равно имеем дело с резней устрашающих масштабов.
Мы уже познакомились с различными видами суровых наказаний, назначаемых правителями в отношении своих политических и военных противников, однако трудно представить, чтобы Карл Великий наложил столь немилосердную кару на такое большое количество врагов христиан. Конечно, жестокому ответу со стороны Карла способствовало и столкновение двух непримиримых религий. Тем более что непосредственно перед событиями под Верденом разгневанные непреклонным упорством саксов два представителя высшего духовенства — аббат Штурм из Фульды и Лул, архиепископ Майнца и последователь святого Бонифация — подтолкнули Карла Великого к тому, чтобы тот предпринял еще более суровые меры в войне с язычниками. Интересно отметить, что обнаружилось несовпадение мнений среди представителей Церкви, пораженных этой чудовищной резней: тот же Алкуин, к примеру, предупреждал, что насилие порождает еще большее насилие. Эйнхард и Ноткер Заика, обычно воспевавшие хвалу Карлу Великому, обходят упомянутый случай молчанием, как будто стыдясь связывать королевскую персону с таким шокирующим событием. И действительно, чтобы события под Верденом не запятнали почти святой образ Карла, упомянутая резня в некоторой степени преподносится как миф. (Хотя этот миф не был воспринят как таковой лидером СС Генрихом Гиммлером, который установил памятник казненным саксам.)