Уж эти мне мужчины
Шрифт:
– Какой-то ты сегодня рассеянный, – с сомнением покачал головой Гисберт. – Так ты точно уверен, что Альберто не связан с международной мафией?
– Извините, мне надо в туалет, – сказал Чема, поднимаясь из-за стола.
Костолом проводил его мрачным взглядом.
– Что-то не нравится мне этот парень, – мерно постукивая ножом по столу, недовольно пробормотал он.
– Мне нужно поговорить с Волком, – сказал Папа Сочинский, наливая на дно стакана новую порцию коньяку.
– Кто ты такой? – раздался из трубки грубый
– Друг, – пояснил Папа Сочинский.
– У Волка нэт друзэй, – гордо провозгласил голос.
– В таком случае не враг, – не стал вступать в дискуссию глава старой сочинской мафии.
– Я нэ знаю ныкакова Волка, – несколько противореча своему предыдущему заявлению, сообщил голос. – Так что ты хотэл ему сказать?
– Я просто хотел дать ему дружеский совет, – пояснил Папа Сочинский. – Передай Волку, что не следует доверять Стрелку и Генсеку. Они считают Волка глупым молодым барашком. За освобождение Кашкина Родин собирается содрать с него как минимум десять миллионов, и на предыдущих заложниках Генсек тоже обвел Дарасаева вокруг пальца, как слепого котенка.
– Кто гаварыт? – неожиданным басом взревел кавказец.
– До свидания, – вежливо сказал Папа Сочинский, кладя трубку на рычаг.
Костолом яростно взглянул на часы.
– Прошло уже двадцать минут, а этого урода все нет, – сказал он, обращаясь к Мириам. – Интересно, чем это твой дружок занимается в туалете?
– А ты пойди и проверь, – посоветовала модель.
– Так я и сделаю, – сказал Гарик и, с шумом отодвинув стул, поднялся из-за стола.
– Ва, это есть настоящая доллар? – недоверчиво воскликнул Рафик Шакбараев, с восторженным уважением рассматривая пухлую пачку зеленых купюр, которую вручил ему Кузьма Блоходавов, хриплоголосый помощник Папы Сочинского.
– Самая что ни на есть настоящая доллар, – уверил его тот. – У нас все точно, как в аптеке. Если не веришь, можешь пересчитать.
– Зачем считать. Я вам веру. Я знает, что твоя хороший чалавек, – улыбаясь до ушей, сообщил Рафик.
Ему было стыдно признаться, что он умел считать только до пятидесяти, да и то загибая пальцы. Поскольку поголовье овец семьи Шакбараевых никогда не превышало этого числа, взрослые не перегружали мозг мальчика излишними математическими премудростями.
– Ты помнишь, как пользоваться сотовым телефоном? – на всякий случай решил повторить пройденное Кузьма.
Рафик обиделся.
– Как не помнить! – гордо воскликнул он. – Весь род Шакбараев голова на плечах иметь. Кнопка давить, номер набирать, говорить. Это и яловый овца понимать!
– Молодец! – сдался Блоходавов. – Ты помнишь все, что сказал тебе Папа Сочинский?
– Я все знает, – успокоил его Рафик. – Мой отец Степан Кашкин спасать, двести пятьдесят тысяч доллар получать, хороший новый дом покупать. Рафик не подводить.
– Молодец, сынок, – устало вздохнул помощник Папы Сочинского. – Теперь остается только надеяться, что Рафик не подводить.
– Этого ублюдка нигде нет, – заревел
Звякнули подпрыгнувшие от удара тарелки, вилки и ножи. Мириам испуганно вжалась в стул, но глаза ее светились восхищением.
– Кто сбежал? Ты имеешь в виду Хосе Мануэля? – с типично немецким флегматизмом уточнил Гисберт.
– А кого еще я могу иметь в виду? – с убийственным сарказмом поинтересовался Гарик.
Его сарказм не произвел впечатления на немецкого журналиста.
– Интересно, зачем он сбежал? – так же флегматично спросил Гисберт, обращаясь в пространство.
– Да это же очевидно! – фыркнула Мириам. – Уверена, что он помчался искать эту бабенку. Наверняка заранее договорился с ней о встрече.
– Странно, – заметил Гисберт. – Я довольно хорошо знаю Хосе Мануэля и до сих пор не замечал за ним ничего подобного. Как и для любого хорошего журналиста, дело всегда для него было на первом месте. Я не верю, что он мог просто так бросить расследование исчезновения маркиза де Арнельи, чтобы помчаться за первой попавшейся юбкой.
– Вы слишком хорошего мнения о Чеме, – возмущенно фыркнула модель. – Поверьте мне, уж я-то его знаю как облупленного.
– Ладно, – мрачно сказал Костолом. – Рано или поздно он вернется в гостиницу. А уж тогда я с ним поговорю и выясню, куда и зачем он исчезал. Я тоже не думаю, что тут дело в женщине.
– Зря ты это сделал, – укоризненно покачал головой Джокер. – Не стоило открываться этому журналисту, а тем более приглашать его сюда. Наше положение и без того слишком опасно, а ты еще одного совершенно постороннего человека в дело втягиваешь. А вдруг он в милицию настучит?
– Ты что! – возмутился Альберто. – Да я Чему сто лет знаю! Мы с ним вместе в Сорбонне учились.
– В том-то и дело, что в Сорбонне. Именно это меня и беспокоит, – мрачно заметил Джокер.
– Кончай свои идиотские инсинуации, – неожиданно вспылил маркиз. – Я, конечно, понимаю, что для вас, русских, тюрьма – лучший университет жизни, но в Европе люди тоже научились неплохо выживать с несколько менее романтичным высшим образованием. Чема бывал почти во всех горячих точках планеты, он прекрасный журналист, и на него, как и на твоего сочинского крестного отца, тоже можно положиться. Порядочные люди встречаются не только среди преступников.
– Ну ладно, не заводись, – примирительно махнул рукой Джокер. – Не будем вступать в международные конфликты, тем более что мы уже почти родственники.
– Родственники, как же, размечтался, – фыркнула Маша. – Да я недели не пробыла с тобой, а уже превратилась в трансвестита и занимаюсь тем, что соблазняю жирного и уродливого извращенца-мафиози. С меня хватит. Я просто хотела спокойной жизни, в которой есть электричество и горячая вода.
– Зато благодаря мне ты нашла брата-маркиза, – заметил Вася. – Настоящий испанский маркиз в родственниках – это тебе не жук начихал.