Уж эти мне мужчины
Шрифт:
– Давай подержу твой пистолет, ты хоть штаны надень! – предложила Мириам. – Я, конечно, по-русски не волоку, но тут и ежу понятно, что тебя за извращенца приняли. То-то они про эксгибиционистов рассуждали!
– Твою мать! – обреченно пробормотал Гарик, с ужасом оглядывая себя ниже пояса. – Вот что значит связываться с женщинами.
– Вообще-то ты мог бы меня поблагодарить, – застегивая блузку, лукаво улыбнулась довольная собой Мириам.
– Так, значит, ты у нас кидала и хочешь работать на меня, –
– Точно, – подтвердила Маша.
Родин предложил им расположиться в просторной светлой гостиной, отделанной в соответствии с последними веяниями европейской моды.
– Что будем пить? – поинтересовался Генсек.
– Сухой мартини, – сказала Маша.
Она не знала, что это такое, но в любимых ею любовных романах герои обычно заказывали именно этот род выпивки.
– А девочки? – обратил взор на Альберто и Васю радушный хозяин.
– То же самое, – писклявым голосом откликнулся Джокер.
Маркиз ограничился игривой улыбкой.
Генсек хлопнул в ладоши, и на пороге появился мужчина, выглядевший как герой фильмов о жизни чикагских гангстеров. Левая пола его пиджака слегка оттопыривалась, выдавая наличие пистолета в подмышечной кобуре.
– Три сухих мартини и коньяк, – скомандовал Родин, после чего откинулся в кресле и с задумчивым видом принялся молча созерцать расположившуюся на диване напротив него компанию.
Маша почувствовала себя неуютно. «Черт, был бы нормальный мужик, так и проблем бы не было, – подумала она. – Ну откуда мне знать, как гомики соблазняют друг друга! Ох, зря я в это ввязалась! Чувствую, добром это не кончится».
Васины мысли текли примерно в том же направлении. Хотя, конечно, его утверждение о том, что тюрьма в качестве школы жизни лучше, чем Сорбонна, было несколько спорным, в тюрьме Вася приобрел одно важное качество – он научился чувствовать настроение и скрытые намерения другого человека. Без этого в тюрьме было бы трудно выжить.
– Никогда не верь словам, – объяснил ему как-то Чумарик. – Ты не должен доверять тому, что видишь, или тому, что слышишь, особенно когда дело касается карточной игры. Верь лишь тому, что ты чувствуешь. Лишь при помощи чувства ты сможешь проникнуть в душу другого человека. Но сначала ты должен научиться чувствовать правильно.
– А как этому научиться? – заинтересованно спросил тогда Вася.
– Тебе нужно перевоплотиться в того, кто сидит напротив тебя. Незаметно копируй его, копируй его мимику, его жесты, ритм его дыхания, даже частоту биений его сердца. Тогда ты сможешь ощутить и его подлинные чувства.
Задача была не из легких, но со временем Вася научился различать агрессию, скрытую под маской дружелюбия, или неуверенность в себе, прячущуюся под наглой усмешкой. И сейчас чувства подсказывали Джокеру, что их план не сработал. Генсек или уже знал, кто они такие, или подозревал ловушку. Игра была проиграна до того, как началась.
Чикагский Гангстер прервал неловкую паузу,
– Ваше здоровье! – поднял свою рюмку с коньяком Генсек. – До дна, до дна, по русскому обычаю, – усмехнулся он.
Маша автоматически опустошила бокал, даже не чувствуя вкуса напитка. Она продолжала напряженно размышлять о тонкостях взаимоотношений между мужчинами.
– А ты почему не допиваешь? – неожиданно обратился Родин к Альберто.
Альберто, пожав плечами, неопределенно улыбнулся в ответ.
– Это Джейн Стоун, моя английская подруга, – вмешалась Маша. – Она не понимает по-русски.
– Что ж, можно и по-английски, – заметил Леонид Борисович.
Встав с кресла, Генсек подошел к музыкальному центру, выбрал какой-то лазерный диск, и комнату заполнили романтичные звуки блюза.
– Потанцуй со мной, милая, – тоном, не предполагающим отказа, по-английски обратился к маркизу Родин.
– Я? – удивился маркиз.
– А почему бы и нет? – в свою очередь, удивился Генсек. – Ты здесь самая хорошенькая. В конце концов, не с Алексеем же мне танцевать.
– Да-да, конечно, – немного ошарашенно пробормотал Альберто, поднимаясь с дивана.
Леонид Борисович вывел маркиза на середину комнаты и, тесно прижав его к себе, стал медленно покачиваться в такт музыке.
– В чем дело? – прошептала на ухо Васе Арлин. – Ведь Папа Сочинский уверял, что Родин предпочитает мужчин. Он что, поменял ориентацию?
– Не знаю, – так же тихо ответил Джокер. – Не хочу тебя пугать, но мне кажется, что Генсек подозревает нас.
– Этого еще не хватало! Что же нам делать? – испуганно спросила Маша.
– Продолжать притворяться до конца, – пожал плечами Джокер. – Больше нам ничего не остается.
– А ты неплохо танцуешь, – разжимая объятия, одобрил Леонид Борисович.
– А вы вообще просто великолепны, – решил вернуть комплимент маркиз.
Генсек окинул Альберто с ног до головы оценивающим взглядом.
– Раздевайся! – неожиданно грубым голосом приказал он.
– Что? – не понял маркиз.
– То, что слышала! Раздевайся, да поживее.
Перепуганная Джейн придала своему лицу выражение оскорбленной невинности.
– За кого вы меня принимаете! Я не такая! – возмущенно воскликнула она.
– Именно в этом я и хочу убедиться! – подтвердил Родин.
– Нет! – гордо вскидывая голову, твердо сказал Альберто.
– Да, – не менее твердо сказал Родин, доставая из секретера пистолет.
– Ну вот. Так я и знал, – пробормотал Вася.
Маша решительно выступила вперед.
– Ну зачем же так! – мягко сказала она, кладя руку на локоть Генсека. – Джейн иностранка, притом богатая, она просто не привыкла к такому обращению. Там, на Западе, у баб крыша поехала от феминизма. Они даже в простых комплиментах ухитряются углядеть сексуальные злоупотребления. Так зачем нам ввязываться в неприятности? К тому же вы… – Арлин запнулась.