Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
— Сук? В болотной грязи, в десяти метрах от ближайшего дерева?.. Пошли.
Мы вышли в сад. Николай Сергеевич подвел меня к свежевскопанной грядке, наклонился и сдернул с ботвы редиски кусок полиэтилена.
— А это что? Тоже сук?.. Утром обнаружил. Сегодня.
Я присел на корточки.
На влажной мягкой земле четко виднелся свежий глубокий отпечаток лапы. Точно такой же, как и на отливке из гипса. Я осторожно потрогал пальцем края подсохшего следа. Старик молчал. Снизу вверх я посмотрел на него:
—
— А что, я сейчас очень похож на массовика-затейника? — саркастически спросил Николай Сергеевич.
Мы пошли обратно в беседку. Только когда мы уселись за стол, старик устало сказал:
— Я, как ты понимаешь, тоже мало верю в сказки про оборотней и вервольфов. Переодетый маньяк-убийца — это ближе к правде жизни. Так же, как и два покойника за последние четверо суток. Но в любом случае: если бы не дурацкие грабли, вполне возможно, нам бы не довелось вести этот разговор. И одним покойником стало бы больше. Да, грабли… Как в старом анекдоте: он, видимо, их случайно задел, когда крался сегодня ночью вдоль стены сарая. Стук был едва слышен. Я сидел в кабинете, окна были открыты, а ночью звук разносится далеко — поэтому я и услышал. И вроде бы даже потом что-то увидел. Тень какую-то. Пришлось с ружьем всю ночь просидеть.
Я внимательно посмотрел на него: старик вовсе не шутил.
— Но дело не в этом, — продолжил он. — Пусть эта история выглядит странно. Но кем бы он ни был, ты должен его выследить. И опознать.
— Опознать? Но я не сыщик, Николай Сергеич, — улыбнулся я. — И в поселке никого, кроме вас, не знаю. Я всего-навсего обычный егерь.
— Во-первых — очень хороший егерь. А во-вторых, ты — охотник.
— Вы тоже.
— Ты — профессиональный охотник на волков. Такой же опытный, как твой покойный учитель и друг Пахомов. Я уже стар для такого занятия… И, должен тебе сказать, Кирилл, что, кроме тебя, этого никто здесь не сделает.
— Почему?
— Об этом — позже. Если ты согласишься. А пока скажи: ты согласен сделать то, о чем я тебя прошу, или нет?
— А если все уже закончилось и он отсюда ушел? — ответил я вопросом на вопрос.
Николай Сергеевич явно хотел было мне возразить, но не успел. Взвизгнули тормоза, и возле калитки остановились «Жигули». Из них вылез высокий молодой мужик в милицейской форме. Старлей. Он вытащил с заднего сиденья большую корзину. Толкнул калитку и уверенно — видать, не в первый раз здесь — прошел к беседке.
— Здравствуйте, Николай Сергеич, — сказал мужик, мельком окидывая меня взглядом.
Мельком-то мельком, но взгляд у него было ой-ой-ой какой цепкий. Милиционер, одно слово.
— Вот, принес вам долг за вчерашнее, — продолжил мужик.
— Какой долг? — явно не понял старик.
— Сами посмотрите, — милиционер поставил корзину на скамейку.
Николай
— Ну что ж… Признателен, признателен, — довольно улыбнулся старик. — Да, позволь тебе представить, Антон: это Кирилл, мой дальний родственник. Из Сибири. Геолог.
— Очень приятно. Антон Михайлишин.
Мы протянули друг другу руки; пожатие у него было сильное, ровное, но без излишнего понта, типа: посмотри, какой я сильный. Нормальный мужик.
— Присоединяйся к нам, Антон, — сказал Николай Сергеевич.
Тот повернулся к старику:
— Извините, Николай Сергеич, но мне пора. Служба.
— Что в поселке? — быстро спросил старик.
— Паника, — ответил Михайлишин. — Впрочем, выйдете — сами увидите.
Он помолчал и добавил, глядя в сторону:
— Семенчука убили.
— Кого? — явно не понимая, о ком идет речь, переспросил Николай Сергеевич.
— Семенчука, браконьера. Помните, мы еще его вчера с вами на перекрестке встретили? Маленький такой, в кепке и брезентовой куртке.
— Как убили? — растерянно спросил Николай Сергеевич.
— На Марьином озере, — сказал Михайлишин. — Ребята наши, патрульные, сегодня поутру заметили на озере лодку. Пустую. Всю в кровище. Потом на берегу нашли тело. Без головы. Голова в кустах лежала, неподалеку. — Он тяжело вздохнул. — Ладно, я поеду. Майор ждет.
Михайлишин быстро распрощался и пошел к калитке.
— Вот видишь, Кирилл, — тихо сказал Николай Сергеевич, поворачиваясь ко мне. — Ничего не закончилось. Боюсь, все только по-настоящему начинается.
Я проводил взглядом отъезжавшую машину Михайлишина:
— А почему вы ему не сказали про меня правду?
— Он местный участковый, лицо официальное. А наши дела — это наши дела. Мы же не можем взять у них официальное разрешение на поиск, вроде лицензии на отстрел, — усмехнулся старик. — И так после всего, что здесь произошло, они следят за каждым человеком в поселке. Тем более за новым.
— Значит, и за мной тоже будут следить?.. Глупость какая-то. А вы, по-моему, просто перестраховываетесь.
— Ты так и не ответил на мой вопрос. — Николай Сергеевич нахмурился.
Я взял из вазы яблоко, надкусил. Поморщился — на мой вкус оно было кисловато. И сказал:
— Я уже здесь. Это и есть ответ на ваш вопрос. Узнать, кто убил Пахомыча, и мое дело. А выбор… Выбор я сделал еще до того, как сел в самолет.
— Хорошо. Тогда пойдем, я тебе еще кое-что покажу.
Он поднялся и не оглядываясь пошел в дом.
Чего уж скрывать — я был потрясен.