Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
— А вы не боитесь ходить здесь одна?
Глава 10. СТАСЯ
Наверное только потому, что он просто сел, не выказав намерения подняться в рост, и даже говорил, не повернув в мою сторону головы, я от страха не заорала во весь голос. И постаралась поскорее взять себя в руки: я остановилась, посмотрела на него и сделала вид, что совершенно не испугалась, — не знаю уж, насколько естественно это у меня получилось. Но сама тут же сунула руку в карман шортов и крепко стиснула
— А вы всегда беспокоитесь за встречных девушек? Особенно когда они не обращают на вас внимания? — спросила я, стараясь, чтобы мой ответ прозвучал поехиднее. Хотя и понимала, что острота не шибко удалась.
— В подобных обстоятельствах — всегда, — сидящий в траве парень ответил вполне добродушно. — Вы разве не знаете, что творится у вас в поселке?
Тут он понизил голос и сказал замогильным голосом:
— А что, если бы на моем месте оказался он… тот?..
О господи! А вдруг это действительно наш маньяк?! Нет. Я этого типа не знаю, но он явно не здешний, а дед утверждал, что убийца — местный. Но все равно: в этот момент тени от деревьев показались мне очень уж густыми и темными, а на холме стало как-то чересчур безлюдно.
— А вы не боитесь сидеть здесь в гордом одиночестве? — спросила я, а сама (незаметно для него) огляделась по сторонам.
— Нет, не боюсь, — улыбнулся он и легко поднялся.
Я на свой рост не жалуюсь, но этот широкоплечий медведь был выше меня на добрых двадцать сантиметров — значит, в нем было под два метра. Густой ежик светлых, почти льняных волос, чуть длинноватый нос, тяжеловатый (на мой взгляд) квадратный подбородок и серые веселые глаза на загорелом лице. Вот глаза-то меня и успокоили: нет, он положительно не был похож на человека, который мог исподтишка убить бедного дядю Ваню Пахомова. Хотя, конечно, он был настоящим мужиком: в нем чувствовалась сила. И уверенность.
— А чего мне бояться — здесь когда-то был мой дом, — сказал он. — Вон там, за садом. Отличный, кстати, белый налив выращивал в нем давным-давно последний хозяин усадьбы, Сергей Федорович Бутурлин. Впоследствии, кстати, здесь сажали исключительно этот сорт.
— А вы, наверное, внук Сергея Федоровича? — снова попыталась сострить я.
— Ну, его внуку сейчас лет пятьдесят, не меньше. А я был лишь временным владельцем всего этого, — продолжил он, возвышаясь передо мной, как водонапорная башня. — Вот тогда-то, кстати, белый налив, собранный мной, нередко попадал на стол к вашему дедушке. Где вы его, насколько помню, с большим аппетитом лопали.
Я прямо-таки обалдела. Он меня знает?
— Мы что, знакомы? — спросила я.
— Ну, в общем, да. Правда, нас познакомили очень-очень давно. «Разреши воспользоваться случаем и представить тебе», — именно так и сказал тогда Николай Сергеич… Неужели не помните?
Он явно смеялся надо мной, этот громила.
— Не помню! — сердито сказала я.
— Немудрено. Вам тогда было лет десять,
— Так значит вы — из дедовых воспитанников? — наконец догадалась я.
— Да.
Черт! Я его где-то видела. Причем совсем недавно. Но никак не могла вспомнить — где.
Он усмехнулся, явно угадав мои мысли, и сказал:
— Нас было два брата…
— Правильно! Наверное, вы — Кирилл! Да? — чуть не заорала я, тут же вспомнив старые фотографии на дедовом столе. Кирилл посмотрел на меня: он, конечно, стал абсолютно другим, взрослым, но все равно — в его лице отчетливо проскальзывали те неуловимые детские черты.
— Да, — улыбнулся Кирилл. — А вы, естественно, Стася.
По идее, на этом разговор можно было бы и закончить. Подумаешь, встретила человека, который знал меня совсем маленькой. Ну и что? Таких старых знакомых, как он, у меня — воз и маленькая тележка. Я могла вежливенько распрощаться и отбыть восвояси. Но я этого не сделала. Почему? Не знаю. Не сделала — и все тут. Вместо того чтобы уйти, я (безо всяких задних мыслей, честное слово) шагнула вперед и протянула руку:
— Будем знакомиться снова?
— Будем.
Он протянул руку, и в тот момент, когда наши пальцы соприкоснулись, раздался легкий сухой треск разряда. Мы оба чуть вздрогнули от неожиданности, но рук не отдернули. Я увидела, как его зрачки на мгновение расширились.
Мы одновременно слегка натянуто рассмеялись.
— Вот это да, — сказала я. — Салют!
— Энергетическое рукопожатие, — откликнулся он и с явной (готова в этом поклясться!) неохотой выпустил мою руку.
И мы замолчали, глядя друг другу в глаза.
— Ну что ж, мне пора, — сказала я. — Обещала родителям пораньше вернуться.
— Давайте-ка я вас провожу. Не будете возражать? — спросил он.
— Скорее наоборот, — чистосердечно призналась я.
— Что ж, пошли. А то действительно ваши родители забеспокоятся.
Солнце стояло в зените. Мы шли по тропинке, петлявшей вдоль старой аллеи, иногда вступая в полосы света и затем снова переходя в тенистую глубину.
— Дед рассказал мне о вашем пропавшем брате. У него дядя Ваня Пахомов любимого волчонка убил. Когда тот взбесился, — осторожно сказала я, покосившись на Кирилла.
Мы как раз шли в густой тени деревьев, и я не могла как следует рассмотреть выражение его лица.
— Да нет, бешеным он не был никогда. — Тут я заметила, что Кирилл поморщился: то ли потому, что вышел на свет, то ли от неприятных воспоминаний. — Это я обезумел. Все хотел его приручить. И вообще — история вышла из-за меня. Полез в вольер погладить волка по спине. А он разорвал мне руку. Да еще, считай, пожалел меня, только предупредил, как и положено в стае, — не приставай. Мог бы и вообще загрызть.
Кирилл снова ушел в тень и мрачно добавил:
— А Пахомыч решил рассчитаться с ним. И по-своему он был прав.