Ужасная госпожа
Шрифт:
Она склонилась к Витору, и шелковистые волосы коснулись лица. Он, конечно, подчинился, и взял жеребца под узцы, но руки при этом заметно дрожали.
— Смелее, раб, — рассмеялась Исабель. — Будешь себя хорошо вести, разрешу прокатиться и, будто коню, поддала ему ногой под ребра.
Побледнев и пошатнувшись, он собрался с силами, сделал сначала один шаг, затем другой. Так, не торопясь, они вышли из конюшни под обжигающее солнце.
Все живое постаралось спрятаться в тень, даже мухи не жужжали, видимо, разомлев от жары. Проступивший пот скатывался по спине крупными каплями и неумолимо разъедал раны, только Исе было
В раздуваемых ветерком и холодящих кожу шелках, она наслаждалась полуденным зноем и прогулкой.
Из-за обнаженных ног она не могла выехать в город, пришлось ограничиться собственным садом, но Ису, казалось, это ничуть не расстроило.
Время от времени на пухлых губах мелькала проказливая улыбка, и тогда Исабель подгоняла жеребца, вынуждая Витора ускорять шаг. Из-под полуопущенных ресниц она наблюдала за тем, как его лицо бледнеет, а черты заостряются, и едва не мурлыкала от удовольствия. При этом каждый раз чуть смещалась и терлась коленом о его плечо. Каждое следующее прикосновение было смелее и бесстыднее предыдущего, а графиня, наблюдая за замешательством раба, медленно и чувственно облизывала карминовые губы.
— Я хочу быстрее! — воскликнула она, подгоняя жеребца каблуками.
С неторопливого шага конь резво перешел на рысь и едва не вырвал Витору руку.
— Тебе нравится кататься верхом, раб? — глядя на Витора сверху-вниз, улыбнулась Иса. — Хочешь присоединиться ко мне? Думаю, Мальчик выдержит двоих. Из-за того, что ты плетешься, мы едем слишком медленно, а сама я пока не умею.
— Ваш раб слишком грязен, чтобы прикасаться в ее светлости, — через силу выдавил Витор.
Сладкий розовый аромат и без того кружил голову, а каждое прикосновение затянутого в шелк колена было сравнимо разве что с ударом молнии, Витор не представлял, да и не желал представлять, как бы сильно этого ни хотелось, каково это — снова почувствовать близость стройное тела, щекотное прикосновение блестящих волос, вдохнуть аромат кожи…
— Хорошо, что ты это понимаешь, — довольно ухмыльнулась Исабель, и Витор вздрогнул, когда поглотившие его грезы растаяли точно зыбкий утренний туман. — Но и к служанкам прикасаться ты не можешь. Ты слишком хорош для них. Помни об этом. Иначе полученное тобой и той замарашкой наказание покажется вам детской забавой. Меня опасно злить, — в последних словах сквозило холодное предупреждение, а сверкающие глаза угрожающе сузились.
— Сеньорита Исабель Линьярес де Сильва!
Исабель и Витор уже направлялись к конюшне, когда до них донесся гневный окрик Эдуарды, прервав их беседу, сдобренную соблазнением и угрозами, точно рагу специями.
— Разве может благородная девушка, невеста герцога, показываться мужчине в таком виде?! Немедленно слезьте с коня и смените платье! — продолжала укорять Эдуарда, торопливо приближаясь к подопечной.
— И кое-кто скоро в этом убедится, — пробормотала Иса. — Помоги мне спешиться, — приказала Витору и, словно бросая вызов Дуде, еще выше подняла юбки, обнажив ноги почти до бедер.
Витор снова обхватил ее за талию, и шелковая пена накрыла его с головой. Всего на миг перед глазами мелькнула атласная гладкость ягодиц — девчонка не потрудилась надеть панталоны — обоняния коснулся терпкий, пробуждающий желание аромат, но Иса, опустившись на землю, поспешила к няньке.
— Отведи коня на конюшню, почисти и его и помойся сам, — она сморщила аккуратный
— Когда заходила, он еще спал, — Дуда смешалась под нападками графини, но постаралась сохранить суровый вид. — Я отвечаю за ваше воспитание и не позволю вести себя столь вольно.
— А я беспокоюсь о брате, — отрезала Иса. — Немедленно поднимись узнать как у него дела. Потом доложишь мне. Я буду в кабинете отца, — заявила она и, подобрав юбки, поспешила к дому.
Наверняка, слуги уже начали застилать лестницу.
Прерванная прогулка и то, что раб слишком рано избежал воздействия ее чар, нисколько не улучшило настроения Исабель, только зрелище суетящихся на лестнице слуг и брошенной на ступеньки длиной ковровой дорожки вызвало у нее легкую улыбку.
Дуда была уже на верхней ступеньке. Попала ногой в складку ковра и, на какой-то миг потеряв равновесие, балансировала на одно ноге.
Наблюдая за ней, Иса задержала дыхание и нервно стиснула руки — желанное падение так близко. Эдуарда прогнулась в пояснице, нависнув над анфиладой ступенек, вторая нога безуспешно пыталась найти опору в пустоте. Достаточно легкого, почти незаметного точка, и нянька больше никогда не сможет шпионить и досаждать нотациями. К несчастью подоспел бездельник Фуртадо и, поймав Дуду за руку, помог устоять.
Иса разочарованно зашипела, круто развернулась и удалилась в кабинет отца.
Ничего. Она только что получила подтверждение действенности выбранного способа. Если Дуда еще несколько раз сбегает вверх-вниз, то рано или поздно упадет.
И Иса с удовольствием принялась за запеченную в глине рыбу. Корочка приятно хрустела на зубах, а специи жгли язык, пробуждая жажду и заставляя кровь бежать быстрее. Иса отпила из бокала и, почувствовав легкое головокружение, отметила, что отец не позволял ей столько пить.
Но совсем скоро она станет герцогиней де Альбукерки, и тогда уже никто не посмеет ей прекословить, а в том, что престарелый супруг окажется под шелковым каблуком, Иса нисколько не сомневалась, и довольно щурилась, представляя свою будущую жизнь. Конечно же, строптивый раб займет рядом с ней свое место — незаметного, но услужливого любовника… среди множества остальных.
— Скорее бы уже, — вздохнула она, ковыряя серебряной вилкой белое рассыпчатое мясо.
Вспомнив об обязанностях примерной дочери, она придвинула лист пергамента и чернильницу. Кончик пера, который она в задумчивости посасывала, приятно щекотал язык и настраивал совсем не на дочерние мысли. Да и Дуда что-то задерживалась. Где пропадает эта бездельница?
Решительно обмакнув перо в чернила, Иса позвонила в серебряный колокольчик.
— Пришли ко мне Дуду. Живо! И пусть она поторопится. Я беспокоюсь за брата, — сверкнула глазами на запыхавшуюся Пурниму, а когда служанка убежала, довольно ухмыльнулась. После того, что произошло в конюшне, девчонка вкусила сладость порока и теперь предана госпоже душой и телом и готова выполнить любую ее прихоть, даже самую безумную. Иса и сама не представляла, что совращение праведной скромницы может доставить такое удовольствие.