Ужасные невинные
Шрифт:
Хозяйки – да, да!
Тинатин могла бы стать отличной хозяйкой.
И мы разъезжали бы по дорогам, все втроем, почему нет? Никакой криминальщины, конечно, не будет, никаких налетов на банк, никаких больших ограблений поезда – в том случае, если этого не захочет сама Тинатин, а если захочет… Что ж, слово дамы – закон. А слово девушки, в которую я отчаянно влюблен, – закон в законе. Я способен на все, ради нее.
А ты, Сонни?..
Если сегодня я увижу Тинатин – обязательно спрошу у нее, как она относится к кроликам. Вряд ли это будет первый вопрос,
Есть ли у меня шанс?
Есть ли у меня шанс заинтересовать тебя? Пригласить тебя в кино или еще куда-нибудь, поболтать о милых, ничего не значащих пустяках, стать нужным тебе – вот о чем я спрошу Тинатин в первую очередь. А уже потом – о кроликах.
Я в отличном расположении духа. В отличном.
Даже Москва этого не портит, хотя Москва в состоянии испортить любую обедню. Из историй, рассказанных Пи: в Штатах, так жестко, так жестоко обошедшихся с Бонни и Клайдом, существуют города-призраки. Их немного, они сконцентрированы в Неваде и на прилегающих к Неваде территориях, брошенные дома, брошенные почтовые отделения, брошенные, вросшие в землю автомобили – колеса сняты, металл проржавел почти до прозрачности, сквозь сиденья пробивается трава. Зрелище, которое привлекает сусликов, туристов и раскаленные ветра из Аризоны, точно таким же городом мне всегда казалась Москва.
Вот и сейчас ничего не изменилось – город-призрак, никак иначе, я двигаюсь в потоке автомобилей со снятыми колесами, с бурыми от ржавчины рулевыми колонками, я глазею на провалы окон, шум толпы доносится до меня как отзвук далекого океанского прибоя, но самой толпы нет. Если ты ищешь одиночества, тотального одиночества, милый, отправляйся в Москву, говорит в таких случаях Лора.
Для того чтобы попасть в это чертово, в это благословенное Южное Бутово, мне нужно свернуть на МКАД – На кольцевой чувство одиночества усиливается, и к нему примешивается еще одно, его-то я и ждал: чувство конца пути. Как бы там ни было, через полтора часа (о-о, уже через сорок минут!) станет ясно, смогу ли я задать Тинатин все интересующие меня вопросы, в том числе и про Сонни-боя. Хочется верить, что смогу, иначе к чему было все это сентиментальное путешествие? Иначе к чему были все три жертвоприношения на трассе?..
Ни одна жертва не должна оставаться не отомщенной.
Я надеюсь увидеть Тинатин и надеюсь не увидеть Лору. А если она все-таки припрется сюда на своем раздолбанном «Галантце», что ж… Ты будешь второй, Лора. В списках на аудиенцию ты будешь второй.
…Южное Бутово оказывается недавно застроенным районом, похожим на питерскую Лахту, с той лишь разницей, что по нему курсирует легкое метро: эстакада проходит прямо между домами, по ней, на встречу друг другу, ползут два поезда. Я останавливаюсь у ближайшей станции с горящей красным неоном буквой «М».
«Улица Скобелевская».
Москва, метро «Улица Скобелевская», напротив.
Я на месте, теперь осталось отыскать «Hangar 51-19». Беглый осмотр ничего не дает: напротив метро расположились
Фиг.
Сдаваться я не намерен.
Опустив стекло, я жестом подзываю проходящего мимо тинейджера. Тинейджер – вот кто должен быть в курсе дела: грязная мешковатая куртка со множеством карманов, куда можно распихать героиновые дозы, широкие, потрепанные, держащиеся на честном слове штаны, грязные кроссовки.
– Мне нужен клуб «Ангар 51-19», – говорю я подростку.
– Чего? – У подростка агрессивно-бессмысленное выражение лица, выдающее пристрастие к клею «Момент», шаурме и демисезонной дрочке под Эминема.
– Клуб, – я повышаю голос. – «Ангар 51-19».
Тинейджер выдувает пузырь из жевательной резинки, а затем – соплю из носа.
– Могу показать.
– Валяй.
Надежда на то, что он долго и путано начнет объяснять мне дорогу, не оправдывается: через секунду сопливый тип оказывается в джипе, за моей спиной.
– Ну? – цежу я, думая лишь о том, как бы он не загадил салон своими соплями.
– Сейчас прямо.
Мы проезжаем метров сто и оказываемся за пиццерией.
– А теперь?
– Теперь вот сюда. Сюда.
– Направо? Налево?
– Сюда.
«Сюда». Исчерпывающее объяснение. Весь путь не занял и минуты, прямо передо мной высится темный куб какого-то заброшенного здания, никакой подсветки, ни единого указателя, рядом с этим сараем местечковое казино «Парадиз» кажется филиалом Лас-Вегаса.
– Это он. – В зеркало заднего вида я вижу, как тинейджер вытирает нос тыльной стороной ладони.
– Точно он? Ты ничего не путаешь?
– Точнее не бывает. А это у вас кролик?
– Кролик.
– Гы-гы.
– Что-то не верится, чтобы это заведение было средоточием культурной жизни.
– Чего? – Похоже, попсовый тинейджер впервые слышит словосочетание «культурная жизнь».
– Мрачновато тут, говорю.
– А-а! Так он закрыт давно…
Спрашивать у тинейджера о том, как давно закрыт клуб, бессмысленно: если уж не в ладах с «право» и «лево», то глобальное понятие времени ему и вовсе не по штанам.
– Ладно. Выметайся из машины, дитя пролетарских окраин.
– А денег дайте, сколько не жалко! Дитю окраин на хлебушек…
– На хлебушек или на клеюшек?
– Чего?
– На дозу, говорю, не хватает?
– Гы-гы! На автоматы! А классная у вас тачка…
– Вот и вали из нее по-скорому.
Проводив тинейджера взглядом, я вытаскиваю мобильник и смотрю на часы: без двадцати десять. Вряд ли за двадцать минут в окружающем пейзаже что-то кардинально изменится и зажжется вывеска на фасаде, и появится объявление:
вход для мужчин 300 руб., для девушек и курильщиков трубок – свободный.