Ужасный век. Том I
Шрифт:
— Ах, так он жив…
Толпа ашраинов на улицах столицы — новость очень плохая, особенно теперь. Однако известие о командире наёмников Джамалутдина порадовало: ясно, с кем можно вести переговоры. И очень кстати, что они с Висельником знакомы, пусть отношения не назовёшь особо тёплыми… Но ведь и дурными тоже не назовёшь.
Почти всё дурное, что было за последнее время между халифатом и Ржавым отрядом, легко будет списать на халифа. И при том почти не придётся солгать. Почти.
— Сколько их?
— Позвольте уточнить…
— Я говорю об ашраинах.
— Не
Джамалутдин-паша никогда не позволял себе бранных слов — но нынче был предельно близок к тому, чтобы согрешить грязным ругательством. Конечно, ашраины из-за стены — это просто толпа голодранцев, у которых нет никакого командования. Нет даже оружия. Однако они злы, им совершенно нечего терять. А ещё их, да будет во веки веков проклят подлый Амоам — очень много.
Визирь по-прежнему не знал, сколько всего в столице верных халифату людей с оружием. Но как ни прикидывай — даже бой с одними лишь наёмниками не обещал выйти лёгким. А теперь…
Нужно смотреть в глаза правде, хоть она и горче миндаля. На то, чтобы и подавить наёмников, и очистить улицы от бунтующих ашраинов, сил в Альма-Азраке нет. С кем-то из них нужно говорить. С толпой — бесполезно, конечно, а вот…
— Где командир наёмников?
— Судя по всему, направился сюда.
— Прекрасно. Значит, и мы идём к лагерю. Соберите небольшой отряд. И нам нужны знамёна парламентёров… чтобы они поняли, чтобы не получилось… вот так.
— Я позабочусь обо всём, великий визирь.
— А ещё пошлите за Валидом: он нужен мне здесь немедленно, вне зависимости от обстановки в порту, будь даже она самой напряжённой или вовсе отчаянной. И начальника стражи приведите ко мне безотлагательно, поскольку разговор с ним именно здесь и сейчас обладает величайшей важностью. А если поблизости кто-то из великих вельмож — их я тоже хочу видеть больше, чем желаю увидеть рассвет. Ах… да, и Сулим. Сулим нужен немедленно. Обойтись без него сейчас невозможно совершенно никаким образом.
— Будет исполнено.
— Прекрасно. А теперь, пожалуйста, помогите мне встать.
***
До угла Ирма добралась быстрее, чем ожидала. Под конец даже шла, хоть и при помощи стены. До сих пор она никого не встретила, но осторожно выглянув из-за дома на углу — увидела то, чего не ожидала.
Порт! Перпендикулярная улица выходила к нему, и уже от угла было хорошо видно бухту. Возле пирсов толпились люди — вооружённые, но едва ли из Святого Воинства. Звучали голоса: кто-то с кем-то спорил, кто-то к чему-то призывал, издалека не поймёшь. Но что именно так взволновало мураддинов — ясно.
Гавань Альма-Азрака по-прежнему была полна мелких рыбацких судёнышек, торговых кораблей побольше — самого разного вида, пришедших со всего света. Виднелось и несколько военных галер халифатского флота: остроносых, с невысокой палубой и высоко задранной кормой. Но над всеми этими разномастными кораблями теперь возвышались два по-настоящему
Они уже совсем близко к Альма-Азраку, какие-то сотни шагов. Галеоны не встали на якоря: они ещё скользили по воде, разворачиваясь бортами к городу.
Несомненно, это те самые балеарские корабли, которые не раз обсуждали офицеры Ржавого отряда. Говорили о них Шеймус, Ангус и остальные с тревогой, хотя подробностей Ирма не разобрала или не запомнила. Значит — вряд ли на борту друзья, искать там помощи безрассудно. Не то чтобы у женщины был надёжный план, но раз нашла порт — хотя бы ясно, в какой стороне лагерь «ржавых». Лучше поскорее идти туда. Тем более что корабли могут отвлечь опасных для Ирмы людей…
Однако что-то удержало женщину на месте: предчувствие или вроде того. Хотелось посмотреть.
Расстояние и темнота не позволяли видеть, что происходит на палубах — и происходит ли что-то вообще. Возможно, у тех мураддинов были реальные причины обеспокоиться. Ирма же просто чувствовала угрозу. Как грозовая туча на горизонте: она движется плавно и грома ещё не слышно, но…
Вот и эти корабли, неторопливо и уверенно завершающие манёвр, устрашали.
Наконец галеоны почти замерли, а люди на берегу замолкли. Покой продолжился лишь миг.
А потом по бортам, один за другим, вспыхнули огни — и последовал раскатистый грохот. Люди на берегу бросились врассыпную, и Ирме тоже стоило спрятаться, но вместо этого она наблюдала.
Конечно же, ядра достигли берега быстрее, чем мураддины смогли убежать или найти укрытие.
Одни снаряды попали в кораблики у пирсов, с треском посшибав мачты. Другие врезались в стены прибрежных домов — проломив деревянные и выбив куски из каменных. Однако пушек на двух бортах было, может, с полсотни: многие ядра накрыли толпу, пройдя её насквозь и ничего целого на пути не оставив. Мураддинов, прятавшихся за ожидавшими погрузки ящиками, засыпало обломками стены, что нависала над их укрытием. Кто-то избежал встречи с самим чугунным шаром, упавшим рядом — но от удара разлетелись во все стороны осколки брусчатки.
Поднялась пыль, из-за завесы слышались вопли раненых.
Второй залп раздался быстрее, чем моряки смогли бы перезарядить орудия. И звучал он иначе, и был не таким плотным. Мортиры? Точно: Ирма не разглядела в ночном небе снаряды, взмывшие по дуге — но зато видела яркие вспышки, когда бомбы разорвались на крышах портовых зданий. Тут и там сразу же занялся огонь.
Нужно было убираться, причём как можно скорее — но Ирма просто не могла оторвать взгляд от происходящего. Картина бомбардировки заворожила её. В порту трубили тревогу, хотя канонаду всё равно слышал весь город. Когда строй Ржавого отряда давал залп — это уже была ужасающая мощь пороха, способная вселить страх в любого. Но балеарские корабли обрушили на город силу иного порядка. Созерцаемая мощь повергала в трепет. Пусть с кораблей бьют по столице вовсе не друзья — по гибнут под ядрами и бомбами сейчас мураддины. Это их стены рушатся, их дома пылают.