Ужин с соблазнителем
Шрифт:
— Дорогая вещица. — Состояние готовности «номер один» сменилось у меня расслабленным и даже расхлябанным «вольно». — Плюс как минимум четвертной сверху. — Я знала, мама отвалила сверху тридцать пять. — Я бегал в школу в батином пиджаке, а щелкал одни пятерки. Особенно по математике. Скажи спасибо, Козлик на все руки от скуки. Нитроклей «АГО» по цене двадцать коп за штуку, два пол-литра… молока, четыре калорийки. Козлик на строгой диете. Одна нога — здесь, другая — там.
Я очутилась на улице с его трешкой в кармане и пластмассовой сумкой в руке, с которой презрительно щурилась на окружающий мир девица в джинсах фирмы «Рэнглер». Если бы
Но Козлик в тот момент выступал в роли всемогущей службы быта, диктующей растерянному заказчику свои кабальные условия.
Он на самом деле оказался на все руки. От скуки либо от чего-то другого — не ведаю. Уже через пять минут после моего возвращения многострадальная куртка лежала в распластанном виде на полу под чугунным утюгом Малинкиной бабушки. (Ну да, реликты подобного рода не принято перевозить в модные районы.) Козлик тщательно оттирал свои длинные интеллигентские пальцы от нитроклея — надо же, запасливый какой: ацетон с собой носит! Правда, не исключено, что это Малинины забыли на радостях кое-что из своих хозяйственных запасов.
— Без нее ты не уйдешь. — Козлик кивнул в сторону куртки. — Пока можем поговорить. Как у тебя, акселератка, дела с математикой?
— Неудовлетворительно на данном этапе, — уныло ответила я. — Если не исправлю хотя бы на «хорошо», вместо Крыма ушлют к бабушке в деревню. В ссылку.
— Деревня — это замечательно, — оживился Козлик. — Свежий воздух, дармовые фрукты-ягоды, салат из помидоров с лучком, прогулки под звездами… Эх, была бы у меня в деревне бабушка. Могу помочь с математикой. Безвозмездно и на полном инкогнито. Сечешь, акселератка?
Тут-то он и представился мне по всем правилам.
— Валерий Александрович Козельков. Школьная кличка Козлик. — (Надо же, какие ласковые детки в той школе обучаются — мы свою математичку окрестили «Бегемотихой».) — Из школы ушел по собственному желанию — не считаю себя достойным носить звание педагога. И от жены тоже по собственному желанию слинял. — Он многозначительно хмыкнул. — Жена не школа — ей значительно трудней найти подходящий кадр на вакантную должность. А потому мое нынешнее местопребывание обозначим таинственным «икс». Между прочим, твоя приятельница забавная девица — полный диван своих картинок оставила. Однорукие, одноглазые, одноногие, одноухие. Целое королевство инвалидов. Это она точно просекла: в каждом из нас непременно не хватает чего-то, хотя на первый взгляд может показаться, что все у нас на месте…
Я больше не слушала его философствования. То были мои рисунки. Я дарила их Малинке и по праздникам, и в будни. Под каждым из них стояла зашифрованная подпись, понятная лишь нам двоим — своего рода объяснение в вечной любви. Все рисунки Малинки я хранила в коробке из-под шоколадных конфет с большой выпуклой розой на крышке.
То место в моем сердце, которое с первого класса прочно занимала Малинка, в тот же миг оказалось свободным, и его поспешил оккупировать Козлик, Валерий Александрович Козельков, бывший учитель математики, беглый муж и мастер на все руки.
Двойку по математике я исправила благодаря Козлику. На письменном экзамене, к удивлению Борьки Булкина, к тому времени осточертевшего мне своей глупой телячьей любовью, огребла пятерку. Из школы я теперь обычно спешила к Козлику, который возлежал на старом диване
— Любовник — не самое страшное событие в семейной жизни, — со знанием дела комментировал Козлик. — Куда страшнее скука.
Как-то я поделилась с ним своим нежно взлелеянным, по выражению мамы, «капризом» завести мини-пуделя.
Этим признанием я окончательно и бесповоротно связала свою судьбу с Козликом. По крайней мере на ближайшие летние месяцы.
Дело в том, что когда я, наконец выспавшись после нашего явно затянувшегося классного вечера и с трудом отвязавшись от собравшихся «на природу» родителей, вырвалась на воскресные посиделки с Козликом, у порога квартиры меня встретил восхитительный щенячий лай.
Так у меня появилась моя несравненная пуделесса Каролина.
Я еще больше оценила этот подарок, когда представила, какие опасности угрожали моему Козлику, сгонявшему с утра пораньше на «Птичку», — ведь его жена, насколько мне было известно, проживала возле Таганского метро. Но Козлик был жив-здоров, к тому же необыкновенно весел.
Само собой, перспектива скорого свидания с лазурным крымским морем тут же и померкла, не выдержав никакого сравнения с другой, куда более заманчивой. Но свои карты я открыть не могла — ведь дома еще ни о чем не догадывались, хотя мама и видела как-то из окна, как я вожусь на собачьей площадке со своей Каролиной. Мое сбивчивое вранье насчет подружки, которой по случаю успешного окончания восьмого класса подарили пуделя, было принято мамой с единственным уточнением:
— У них наверняка в квартире воняет зверинцем.
Наконец позвонила Малинка, похвалилась своим аттестатом «хорошистки» и как бы между прочим обмолвилась, что через неделю уматывает с родителями в Алушту. Дескать, голубушка моя, тебе ничего другого не остается, как с покорностью тени следовать за мной. Мой категоричный отказ от удовольствий крымской жизни в обществе «верной подруги» (она впервые так отрекомендовала себя) был встречен недоверчивым молчанием.
Малинка еще раз позвонила вечером — я в это время в седьмой раз за день выгуливала Каролину. После этого родители держали семейный совет, в результате которого постановили, — а что им, спрашивается, оставалось делать? — мне пойдет на пользу здоровый климат донской станицы.
Оставались трудности, связанные с перевозкой Каролины, которые я, разумеется, возложила на Козлика.
Он сам вызвался проводить меня до места моего назначения. Сам достал билеты на поезд. К тому времени я научилась врать вполне складно, а потому мой рассказ насчет новой подружки, у которой тетка работает кассиром на Казанском вокзале, не вызвал никаких подозрений у моих, как я считала до недавнего времени, отнюдь недоверчивых родителей. И даже Козлик, явившийся ровно за три минуты до отправления поезда и столкнувшийся с моими прослезившимися предками, Козлик, чья тренировочная куртка топорщилась от беспокойных движений нашей несравненной Каролины, был встречен благосклонной улыбкой папули и маминым: «Вы уж присмотрите за Мариночкой — впервые так далеко одна едет». По-моему, об этом мама к тому времени уже весь вагон оповестила.