Ужин с соблазнителем
Шрифт:
— Я таких, как ваша, по сорок душ возил и всех родителям в полной сохранности сдавал, — сказал неизвестно кому Козлик — мама уже махала мне с перрона рукой. Я поймала недоверчивый взгляд, которым удостоила Козлика сидевшая у окна старушка с веером из сандалового дерева. — Да, да, мамаша, я пять лет учителем отбарабанил, — поспешил заверить старуху Козлик, сверхчувствительный ко всякого рода недоверию.
В своей черно-голубой куртке с копошащейся за пазухой Каролиной он был похож скорей на киноактера, но только не на учителя, а уж тем более такой серьезной науки, как математика.
Мне
Оба так и просидели всю дорогу наверху. Я подавала им туда чай и бутерброды. Гуляя на остановках с Каролиной, я видела в полумраке нашего купе две пары пристальных и, как мне показалось, завистливых глаз.
У финиша чуть было не разыгрался грандиозный скандал. Дело в том, что я вышла с Каролиной в коридор, и какой-то мальчишка, узрев мою чернокудрую красавицу, громко зацокал языком. Польщенная вниманием, Каролина кинулась к нему, потом снова ко мне. Вышедшая из купе сандаловая старуха оказалась в кольце длинного кожаного поводка.
Старуха раскрыла было рот, но наш инвалид, свесив с полки лицо со своим страшным набрякшим шрамом, сказал ей что-то такое, от чего она минут десять стояла в коридоре с отвисшей челюстью и с прижатыми к крепдешиновой в лилово-желтых разводах груди руками.
Поезд уже тормозил на нашей станции, когда Козлик наконец-то изволил спуститься со своих антресолей, запакованный по самый подбородок в куртку, хотя на улице было сорок градусов, если не больше. У него на плече болталась адидасовская сумка. Она привлекла мое внимание уже тогда, когда он вошел в наше купе и галантно посторонился, чтоб уступить дорогу выходившей оттуда маме. Раньше у него не было никакой сумки — бывшая квартира Малининых пусто зияла передо мной всеми своими углами. «Наверное, сделал вылазку домой», — тогда же подумала я и, помнится, даже пожалела Козлика.
— Валерий Александрович Козельков, учитель математики, — представился Козлик бабушке Тане, которая сидела на своей неизменной двухколесной тачке на резиновом ходу. Сколько я помнила, она всю жизнь возила на ней с огорода мешки с картошкой, кукурузные початки, арбузы.
Поезд отошел. На платформе, кроме нас, стоял широкоплечий мужчина в темном пиджаке и с саквояжем.
Я с удивлением узнала в нем нашего с Каролиной бесстрашного заступника.
Бабушка Таня была несказанно рада мне. Я видела это по ее глазам, хоть она и прикрывала их от солнца ладошкой. А вот обнять почему-то стеснялась. Козлика, что ли? Ну конечно же, его, осенило вдруг меня, — ведь он отрекомендовался учителем, да еще математики.
Пока мы грузили в тачку пожитки, инвалид завел с бабушкой Таней серьезный разговор на сельхозтему — про
— Ты, папаша, по географии хорошую отметку в школе имел? — вдруг с явной подковыркой спросил Козлик, впрягаясь в тачку.
— Я, брат ты мой, географию не по картам с учебниками изучал — от Москвы до Берлина пеший проход сделал, — важно изрек инвалид.
— Видать, ты ее за последнее время маленько подзабыл. Хошь, напомню?
— Ты, парень, шутишь, а вот мне не до шуток, — примирительным тоном сказал инвалид. — Так вы говорите, до Кирпичного поселка десять километров? — осведомился он у бабушки Тани. — Спасибо за приглашение, но я доеду на попутке — участника войны каждый готов своим вниманием обласкать. Счастливо добраться.
— Ну и пыли себе на здоровье, — сказал вслед ему Козлик и, смачно сплюнув, вытер рукавом своей куртки вспотевший лоб.
Помню, я какое-то время пребывала в недоумении по поводу неожиданного Козликового хамства.
Бабушка Таня туговата на оба уха, вследствие чего не поняла, почему это вдруг обходительный инвалид, которого она вызвалась подвезти на своей моторке, ни с того ни с сего сделал ноги.
— Смылся, подлюка, а уж как намылился бабулю охмурить. Она у тебя небось вдовая, да?
Это было сказано уже в моторке. Я сидела рядом с Козликом на носу, прижав к себе дрожавшую и повизгивающую Каролину. Бабушка Таня, запустив с ходу допотопный мотор, ловко выруливала на фарватер реки.
— Если ты не изменишь свой словарь, то даже моя бабушка не поверит в сказочку о бездомном учителе математики, — изрекла я.
— Пардон, мадемуазель. Кстати, прошу помнить, что меня зовут Валерием Александровичем. Что ты закончила восьмилетку отнюдь не круглой отличницей. Ну и что на этом свете еще не совсем перевелись бескорыстные джентльмены. К тому же ты сама пригласила любимого учителя на свежий воздух и домашние помидоры. У бабульки имеются местные внуки?
— Пашка в седьмой перешел. Точней, переполз. Мишка собирается поступать в электромеханический техникум.
— Так это же замечательно! — Козлик даже подпрыгнул от радости, и лодка едва не зачерпнула водицы с середины Дона. — Организуем на базе местных кадров выездные курсы повышения квалификации двоечников.
Из чего я сделала вполне обоснованный вывод, что Козлик, простите, Валерий Александрович, решил провести на природе все лето.
О, бабушку он хитро обхаживал. Начал в тот же вечер. Помню, мы, проголодавшись после двухчасовой поездки по водным просторам, с удовольствием расселись за столом в тени старой груши. Козлик, отведав молодой картошки с укропом, меда в сотах, малосольных огурцов, абрикосового варенья и вяленой рыбы, стал нахваливать местную природу, воздух, гостеприимство, вольготный образ жизни и прочие прелести. Как вдруг с самым серьезным видом спросил у бабушки Тани, кто из соседей пускает квартирантов.