Ужин в раю
Шрифт:
Ты травился ею. Тебя выворачивало от неё.
Но ты ждал. Терпеливо ждал.
Никто не пришёл. Никто. Ни с неба, ни из преисподней, ни из твоего мира, ни из какого-либо иного.
Никто.
Покупателем своей ненависти стал ты сам.
— Кто-нибудь! У меня в глазах…
Чёртики. Чёртики прыгают. Весёлые чёртики.
Ты заплатил за эту ненависть всей своей жизнью.
Тебе плохо? Ты думаешь, кто-то хочет тебя отравить? Да кому ты нужен!
Ты сам себя травишь. У тебя самоотравление.
—
— Кому ещё? Какому мужику?
— Да вон, у входа… На четвереньках ползает. Химии что ль какой надышался? Вентиляцию давай включай, а то пол ещё облюёт!
Где-то вдали загудел, набирая обороты, мощные двигатель; завращались лопасти, разгоняя серый, густой, обморочный, давящий воздух.
И словно ветер, весенний, свежий ветер молодой земли ворвался в здание. Сквозь толстые стены, сквозь бетон перегородок и перекрытий. Сквозь закрытую дверь. В серый морок наглухо закрытого от всего земного пространства.
Я медленно поднялся. Я дышал, до отказа, до предела наполняя лёгкие этим сладким воздухом столь нелюбимой мной когда-то земли.
Нет, я и тогда её не любил. Она и тогда, в самые последние минуты пребывания на ней, осталась для меня чужой. Даже самый маленький кусочек сердца я не хотел оставить ей.
Но именно в тот момент, едва оправившись от мучительного удушья, хватал я ртом этот воздух, словно откусывая от него кусок за куском и чувствовал… Нет, не понимал, конечно. Куда мне… Чувствовал — я для чего-то был ей нужен. До сих пор не знаю — для чего.
Но она пыталась меня удержать. Пыталась и в самый последний миг… Когда уже было поздно… И бесполезно.
Я и сам уже не мог себя удержать.
— Добро пожаловать!
Кто-то подхватил меня сзади, цепко и жёстко, словно удерживая от падения.
Или от бегства?
— Прямо слабый клиент пошёл… Может, у нас лаком пахнет?
— Да ты, Колян, уж недели две ничего не проветривал. А вентиляция сама не продувает ни хрена.
Кто это такие?
Те самые… Мастера?
Пять человек в чёрных комбинезонах. Видел я четверых. И ещё один, пятый, тот, кто держал меня (или удерживал?) стоял у меня за спиной.
Неизвестно, как они появились в этом зале. Я не заметил, откуда они вошли. Ни на одной стене, нигде, абсолютно нигде, сколько не разглядывай, не было ничего похожего на дверь, ворота или хотя бы какой-нибудь люк. Только входная дверь за моей спиной — и гладкие стены в серой плитке.
Но эти пятеро как будто выросли прямо передо мной. Мгновенное. Неслышно.
Или… Подошли, когда я, задыхаясь, стоял на четвереньках?
Нет. Не было звука шагов. Не было!
Нечисть какая-то!
— Ну, оклемались?
Да, спасибо. Я уже могу вас рассмотреть.
— Да, спасибо… Лучше, уже совсем…
— А
— Нет. Я и сам не понимаю…
— А чего понимать? У врача вам надо проконсультироваться. Вы прямо перепугали нас. Мы так и подумали — гикнется сейчас мужик… Хоть реанимацию вызывай.
Тот, кто держал меня сзади, убрал ладони. Но остался стоять у меня за спиной.
Трое — молодые ребята. Весёлые лица, открытые. Даже бесшабашные какие-то.
Улыбаются. Широко, искренне. Будто и впрямь рады меня здесь видеть (акто знает, может и рады…). Комбинезоны на них новенькие, не обношенные. Даже топорщатся слегка, особенно на плечах. Чернота на ткани отливает на сгибах, так что вид кажется каким-то праздничным и торжественным. И глаза… Лучистые, светлые. Прямо тонут в веселье. Или я им кажусь таким забавным?
Четвёртый, что так же стоял рядом со мной, но как-то повернувшись ко мне лишь в пол-оборота, словно бы несколько в стороне, вида был совсем иного.
Ни вид было ему лет сорок-сорок пять, лицо в морщинах, волосы редки, залысины на лбу. Комбинезон на нём был какой-то затёртый и цвет, всё тот же чёрный, был всё же иным. Бледным, выцветшим. Местами — белые пятна, словно проплешины.
И сзади меня… Нет, этого я не видел. Разве только чувствовал. Чувствовал, что он — самый опасный из этой пятёрки (а то, что они представляют для меня угрозу я понял сразу… нет, не знаю, почему… просто понял…).
И ещё одно, совсем уж непонятно откуда взявшееся ощущение. Сразу же, без малейших сомнений, решил я, что эти… ну те, кто стоял рядом со мной… Они — не люди. Совсем не люди. Только внешне похожи на людей. Да и то, если хорошенько приглядеться, не слишком.
Что-то в лицах их было не то. Нет, не какое-то явное уродство — это я увидел бы сразу. Не настолько же я ещё ослеп. Да и понятие о нормальном (в земном смысле этого слова) не исчезло у меня из головы вместе с разумом.
Нет, что-то ускользающее от быстрого, поверхностного взгляда. Дисгармония, асимметрия… Какая-то неестественность.
Как будто искусственно созданные их лица едва заметно, но непрестанно меняли свои черты. Словно в иллюзионе на экран проецировали анимированное изображение, но время от времени фокусировка на проекторе сбивалась. Её восстанавливали вновь, но это краткий миг, когда изображение было нечётким и был тем мгновением, когда сознание обретало истину. Потому что только тогда экран был экраном, зал — залом, а иллюзия — иллюзией.
Как же глупо я поступил, не осмотрев внимательно зал ещё раз и именно тогда, когда лица этой пятёрки трансформировались и словно бы покрывались еле заметной дымкой. Возможно, именно в этот момент я увидел бы зал совсем иным. Или не увидел бы вообще.