Узник комнаты страха
Шрифт:
Жогов глянул на Мураталиева. По его растерянному виду можно было понять, что он удивлен, озадачен, испуган.
Мураталиев глянул на Жогова и, пожав плечами, покачал головой из стороны в сторону, как бы говоря, что он тут ни при чем.
Жогов пытался как можно быстрее сообразить, что делать.
– Техническая проверка помещения, – не скрывая ехидства, еще из-за спин ОМОНовцев крикнул Торчилин, подняв в руке удостоверение, как будто кто-то из складского помещения мог рассмотреть, что там написано. – Имеется предписание на досмотр.
– Служба безопасности Российской Федерации, – объявил вслед за ним Зубров, уже протискиваясь между солдатами. – Дежурная проверка документов. Прошу предъявить паспорта, визы, другие документы, которые могут удостоверить ваше законное пребывание на территории нашей страны.
Жогов заметил, что иностранцы явно опешили. Они стояли, беспомощно переглядываясь, и на их лицах рисовалась безмолвная мольба помочь им понять, что происходит.
– Жогов, переведи своим зарубежным коллегам, – подмигнул Игорю Зубров, – что ты попался с поличным и тебя сейчас повезут в тюрьму.
– Склад твой, – поддержал его Торчилин. – Мешки с наркотиками из списка группы А лежат на твоем полу. Состав преступления налицо. О, я вижу, что и Мураталиев попался с поличным! Я же говорил, что я тебя, старик, достану! Правда, я и сам не ожидал, что сделаю это так скоро.
– Эх, Марат, Марат, – сокрушенно кивнул в его сторону Зубров, – а я с тобой дружбу водил. Ты же мне обещал, что не будешь шалить по крупному, а ты…
Мураталиев стоял с обескураженным видом. Жогов сильно сомневался в том, что это он подстроил облаву, хотя знал, что верить нельзя никому и никогда.
– Давай оформлять, Серега, – сказал Зубров, и направился к двум иностранцам. – Your documents, please.
– Прикройте меня! – крикнул Жогов и метнулся в глубину склада.
Прибывшие первыми спецназовцы отреагировали в долю секунды. Кинувшись врассыпную, чтобы спрятаться хоть где-то, они уже стреляли в сторону главного выхода.
Альмир и Талгат выросли по обе стороны от хозяина, Талгат надавил рукой, вынуждая Марата осесть на пол. Тот не сопротивлялся: послушно опустился на колени, а затем лег на пол.
В этот момент пуля попала Альмиру в шею. Он неловко пошатнулся и рухнул на Талгата, который успел его поддержать, но тут же оттолкнул в сторону.
Два белобрысых европейца ползли, прикрывая руками головы, к машине Жогова, стоящей тут же, в помещении склада, чуть в стороне.
Иман лежал на куче тюков животом вниз, его голова и руки безвольно висели над землей. В него попала одна из первых пуль.
Талгат подхватил с земли хозяина и ретировался за тюки.
Зубров и Торчилин, прячась за редкими и тонкими колоннами, пытались добраться до Жогова.
– Серый, постарайся только ранить! – крикнул Торчилину в самом начале Влад. – Этот гад нужен нам живым!
Жогов перебегал от одного столба к другому, метался из стороны в сторону, перекатывался,
Дверь оказалась запертой.
Еще глубже в ангаре склада высилась груда старых ящиков из-под стиральных агрегатов для прачечных. Несколько месяцев назад агрегаты поставили на точках обслуживания, а тара, в которой они добрались до Москвы, оказалась ненужной, но заниматься ее утилизацией пока было недосуг, поэтому ящики сложили на складе.
Игорь знал, что ящики поставлены так, чтобы между ними оставались проходы. Еще раньше он догадался, что где-то там и спряталась его жена, но сейчас не это волновало мужчину. Он также знал, что еще чуть дальше есть комната, в которой можно запереться и пересидеть, пока кутерьма не уляжется. Что он станет делать потом, он потом и решит, сейчас же надо добраться до комнаты. Но сначала – до ящиков. Ему предстояло пересечь довольно широкое открытое пространство.
Как только раздался первый выстрел, у Цилицкого похолодели щеки, а ноги стали совершенно ватными. Он медленно сполз наземь по стенкам ящиков.
– Ты что, перетрусил? – спросила Вера, бросив на него быстрый взгляд. – Тряпка ты, а не мужик! А вот я – закаленная! В молодости, бывало, когда Жогов только начинал строить бизнес, нас крутило в переделках похлеще этой, даже похлеще всех тех, которые в американских боевиках показывают!
– Не верю. Вы бы не выжили. Там все надуманно и неправда.
– Точно! Правда страшнее, безобразнее, жестче.
Женщина осторожно выглянула из-за укрытия и тут же спрятала голову.
– Палят, дебилы. Ничего, Вик, ты потерпи немножко. Зато будет что вспомнить. Потом свою невесту позабавишь в самолете, а спустя годы детям расскажешь, как у нас в России бывает!
Веру так и тянуло высунуться наружу, чтобы оценить ситуацию. Она просто не могла стоять и ждать, когда все разрешится само, без ее участия. Но пули свистели так часто и так близко, что она сдерживала себя, боясь подставить лоб под одну из них.
– А ты хотел, чтобы тебе прямо на блюдечке все подали?! – прошипела она. – Нет! Ты выстрадай сначала столько, сколько надо! Вот я – настрадалась. Я знаю, как это – деньги зарабатывать. В кино не показывают и половины.
Виктор вдруг решил поддержать разговор, суливший хоть какое-то отвлечение от ужаса, творившегося рядом.
– Потому что само страдание, – ответил он, – показать нельзя. Можно только показать, как оно отражается на человеке, но у каждого свой порог терпимости боли. Один завизжит, когда лишь уколется, другой и бровью не поведет, когда ему за родину и отечество пулю в сердце влепят. Еще можно вывалить на зрителя кучу стереотипов, узнаваемых штампов, таких символов, которые напомнят об определенных эмоциях и, таким образом, заставят сопереживать герою.