Узник страсти
Шрифт:
Затем в этом мужском собрании Аня заметила какое-то движение. Из задней комнаты вышла женщина с серебряным подносом и, грациозно двигаясь, принялась ловко собирать стаканы из-под напитков, которые некоторые мужчины держали в руках, а другие стояли тут и там. Однако она не была прислугой. Надетое на ней шелковое платье было сшито по последней моде, а волосы были убраны со вкусом. Она двигалась по комнате грациозно и непосредственно, как будто бы находилась у себя дома. Что, конечно же, соответствовало истине. Ее кожа имела тот легкий кремовый оттенок cafe au lait [25] , который являлся отличительным признаком квартеронок.
25
Cafe au lait –
Женщина подошла к Равелю и взяла стакан со стола. Она что-то сказала ему, возможно, извинилась за неудобство, так как должна была пройти перед ним. Он повернул голову, чтобы ответить и улыбнулся ей улыбкой, которая, как показалось Ане, была наполнена особым теплом.
Боль сжала железными когтями Анино сердце. Проклятье! Неужели одной любовницы ему недостаточно? Неужели его аппетиты настолько велики, что он должен не только держать под своей защитой актрису и соблазнять каждую женщину на своем пути, но и содержать, кроме этого, красавицу-квартеронку? Он был развращенным, аморальным чудовищем, которое считало себя достойным всего, что могло себе позволить богатство в городе, подобном Новому Орлеану. Она подумала, знает ли Симона Мишель об этой квартеронке и, если знает, то как она относится к тому, что делит с ней любовника.
Анино негодование было так велико, что прошло несколько мгновений, прежде чем дискуссия, происходившая среди собравшихся, стала для нее осмысленной. Слова были приглушенными, не всегда ясно различимыми, но она слышала достаточно, чтобы догадаться об остальном. Сначала заговорил один из собравшихся, потом другой, а потом слово взял Равель.
–…арсенал за Кабильдо. Он плохо охраняется, после полуночи там вообще не бывает подкреплений и почти половина из охранников спит. Оружие и боеприпасы, хранящиеся там, дадут нам несомненное преимущество. То, что мы собираем свои охотничьи ружья и фамильные мушкеты, – это прекрасно, но нам понадобится больше оружия.
Оружие. Именно это искали в «Бо Рефьюж» бандиты. У нее не было времени раздумывать над подтекстом этого воспоминания. Заговорили другие:
– Артиллерия. Ничто, кроме артиллерии, не поможет нам одержать верх.
– Это кажется несколько слишком радикальным средством.
– Такова ситуация. Потребуется много убеждений, прежде чем…
– Вы говорите о большом количестве жертв, мсье.
– Может быть, это неизбежно.
Краем глаза Аня уловила какое-то движение. Она повернула голову. Марсель махал ей рукой сзади дома и звал свистящим шепотом:
– Сюда, мамзель! Быстрее!
То, что она только что услышала, было настолько потенциально важно, что она заколебалась и снова повернулась к Марселю спиной, чтобы в последний раз заглянуть в щель между ставнями.
В этот момент раздался громкий стук в дверь дома. Сразу же за ним последовал крик:
– Полиция! Открывайте!
Мужчины внутри вскочили со своих стульев с выражением испуга на лицах. Через мгновение в комнате началось столпотворение, вызванное тем, что они бросились в разные стороны. Свечи в канделябрах погасли, и в комнате наступила темнота. В последнем отблеске света Аня заметила мужчину, который, прыгнув к окну, за которым она стояла, рванул вверх поднимающуюся раму. Она сделала шаг назад и отвернулась, чтобы побежать. Ставни распахнулись, и мужчина головой вперед выпрыгнул из окна. Он перекувыркнулся в воздухе и пятками ударил Аню в колено. Слабо вскрикнув, она упала на землю. Мужчина что-то удивленно промычал, но не остановился. Вскочив на ноги, он бросился
Темные фигуры других мужчин выпрыгивали из окна одна за другой, падали на землю, сталкивались друг с другом, вскакивали на ноги и исчезали в темноте.
Аня отползла в сторону и поднялась на колени. Спереди дома донесся возглас триумфа. Аня повернула голову и увидела, как двое мужчин заворачивают за угол! Свет дальнего фонаря блеснул на их фуражках и дубинках, которые они держали в руках. У нее не было причин бояться полиции, и все же ей нечего было сказать, чтобы ей поверили, что она не имеет никакого отношения к собранию, проходившему в этом доме.
– Мамзель! – закричал Марсель и через мгновение уже стоял рядом с ней, не столько помогая ей здоровой рукой, сколько мешая подняться на ноги.
В темноте позади дома раздалось тихое ругательство, и страх охватил Аню, когда она узнала этот голос. Тут же Равель оказался рядом с ней.
– Сюда! – резко сказал он Марселю, толкая его туда, откуда сам только что появился, затем он развернулся, чтобы схватиться с двумя полицейскими, которые уже приближались к нему. Молниеносным ударом в подбородок он свалил одного из них с ног. Затем он выхватил у него дубинку и, размахнувшись, нанес удар, который заставил второго полицейского с воплем схватиться за локоть. Равель тут же нанес ему удар дубинкой в живот и, когда тот согнулся пополам, в последний раз стукнул его дубинкой по затылку. Схватив Аню за руку, он рванулся вперед.
За спиной у них раздался сдавленный крик, за которым последовал топот бегущих ног. Глухие звуки ружейных выстрелов разорвали ночь. Равель не оглядывался. Аня, все внимание которой было занято юбками, которые она старалась поднять выше колен, чтобы было удобнее бежать, просто не имела возможности сделать ничего другого, кроме как последовать его примеру.
Они увернулись от шеста для сушки белья и обежали вокруг бочки, стоящей на подпорках, прежде чем нырнули в проход между двумя домами. Откуда-то выбежал пес, увязался за ними и лаял до тех пор, пока Равель что-то резко не крикнул ему, после чего пес заскулил и отбежал в сторону. Мужчины и женщины высовывали головы в ночных колпаках из окон своих спален. За закрытыми ставнями вспыхивал свет. А они все бежали, перепрыгивая через канавы и клумбы, перемахивая через низкие ограды и коротко подстриженный кустарник, огибая углы домов и порогов.
Аня дышала с трудом, во время этого бегства ее переполняло чувство страха, радости и ярости, ей казалось, будто она может бежать так вечно. Никакое препятствие не казалось ей слишком широким или слишком высоким, никакой отрезок пустынной улицы или переулка между домами не казался ей слишком длинным. Она стряхнула с себя руку Равеля, которая мешала ей удерживать равновесие, и бежала рядом с ним. Вряд ли имело какое-то значение, куда она бежала или почему, она думала только о том, что она и бегущий рядом с ней мужчина выигрывают, оставляют позади своих преследователей.
Они бежали вдоль стены. Затем завернули за угол, и перед ними открылось отверстие в стене.
– Сюда, – сказал Равель, и она подчинилась ему без колебаний.
Убежище. Тишина. Она охватила их. Аня уже была готова остановиться, но Равель схватил ее за руку и потянул дальше вглубь, и они продолжали свой бег, пока не достигли плакучей ивы, символа траура, которая росла рядом с одной из четырех высоких стен. Она никогда здесь раньше не была. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась, и, ловя ртом воздух, она прислонилась к стене, за которой находились ряды погребальных склепов. Подняв голову, она окинула взглядом кладбище, одно из ряда похожих друг на друга кладбищ Нового Орлеана, то самое, которое называли Городом Мертвых.