Узурпатор
Шрифт:
— Если мы добудем летательный аппарат, — сказал Бэзил, — то ни Эйкен, ни Шарн не посмеют напасть на вас. — Мозолистой рукой он погладил стволы ружей, глазами указал Жаворонку на зарядную батарею и снова опустил затвор. — Они нам очень пригодятся, спасибо, лорд Суголл. В нашей команде есть хорошие инженеры и выносливые путешественники, и все же переход обещает быть опасным, а если доберемся, еще неизвестно, сумеем ли поставить на крыло хотя бы одну машину. На всякий случай в Скрытых Ручьях будет приготовлена маскировочная стоянка для двух аппаратов.
— А какая от них польза в случае войны? — спросил Суголл. — Простите мое невежество, но, по-моему, летательные
— Да, верно, — кивнул Бурке. — Но экспедиция мадам очень торопилась и потому не обнаружила огромный арсенал. Нас навел на эту мысль наш новый друг, бывший конструктор космических кораблей Димитриос Анастос.
— Видите ли, — начал объяснять Бэзил, — летательные аппараты у Могилы Корабля являются магнитно-гравитационными машинами, обладающими мощностью орбитальных станций. Нечто подобное было у нас в Галактическом Содружестве, и аппараты такого класса обязательно оснащались специальным истребительным оружием, которое необходимо для межпланетных перемещений вне ро-поля. Силовые лучи также нужны для того, чтобы уклоняться от траектории метеоров. Иногда в наших кораблях имелись даже небольшие лазерные устройства для расчистки звездных путей от космических обломков. Если наши инженеры обнаружат аналогичные приборы на древних машинах, что весьма вероятно, они сумеют переоборудовать их для наступательных целей. А нет — так у нас останется железо. И еще надежда найти и отбить у Шарна склад оружия двадцать второго века.
Повелитель ревунов все больше мрачнел. Едва альпинист окончил свою тираду, он молитвенно вскинул руки.
— Тэ, сделай так, чтобы одно лишь обладание летательными машинами отвратило войну!
— Аминь! — сказал Бэзил и сухо прибавил: — Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Божественного промысла недостаточно, когда против нас с одной стороны фирвулаги, а с другой — Эйкен Драм.
— Ты погляди на этих маленьких красоток! Нет, ты только погляди!
Тони Вейланд схватил Дугала за руку и потащил его в первые ряды гуманоидов. Гномы и великаны довольно добродушно относились к тому, что их расталкивают, зато некий изрядно набравшийся парень в костюме, позаимствованном из гардероба ревунов, пригрозил вылить на Тони бочонок пива, если тот не перестанет пихаться.
— Ну, ты, полегче! Не одному тебе неймется. Ночь длинная, внакладе никто не останется, так что угомонись.
Время близилось к полуночи. Женатые пары уже вдосталь наплясались, и площадку вокруг майского дерева расчистили для танца невест. Музыканты заиграли медленную, томную мелодию; под нее торжественной вереницей выплыли девы — все в платьях и головных уборах фантастического богатства; в цветовой гамме преобладали зеленый и красный. Особенно хороши были девицы в алых одеждах: кокетливые шапочки, огненные накидки, расшитые драгоценными камнями, соблазнительно облегающие трико и красные сапожки. Из-под шапочек выбивались локоны каштанового или темно-рыжего цвета, а венчала головной убор лучистая диадема, в которой сверкали алмазы, рубины и загадочные камни, очень напоминавшие опалы. В этой драгоценной оправе юные задорные личики казались еще прелестнее.
— Это же надо — карманные Венеры, какую ни возьми! — восхищался Тони.
Лицо рыцаря оставалось непроницаемым.
— Гуманоиды, мать их так! Родная кровь пожирателям душ тану.
Тони пропустил его реплику мимо ушей.
— И все горят желанием! Боже мой, Дугги, как давно это было!
— И я,
— Плевать на брильянты! — прочувствованно возразил другой первобытный. — Главное то, что под брильянтами! В кои-то веки живые бабы!
— Какие они, к черту, бабы! — повысил голос Дугал. — Ведьмы они — вот кто!
— Да какая разница! — отмахнулся Тони. — Нынче единственная ночь в году, когда они пойдут со всяким. Всего и делов-то — схватить в танце их венок.
— Хочу красную! — завопил кто-то. — Вон ту, в сапожках!
Оркестр гномов заиграл живее, и невесты завертелись в хороводе вокруг дерева. Гуманоиды выкрикивали какие-то фразы на своем наречии, а девицы откликались. Дразнящая перекличка полов длилась довольно долго, пока огненные плащи не закружились в сумасшедшем вихре. Наконец невесты с пронзительным криком раскинули руки, бросились к дереву и сложили под ним венки.
Затем они вдруг исчезли, и в небо взметнулся рой маленьких радужных светлячков. Каким-то магическим образом каждый блуждающий огонек прицепился к концу свисавшей с дерева ленты, после чего танец вновь стал плавным и чувственным. Ленты сплетались и расплетались, огоньки парили в воздухе, падали и кружились, мерцая. Напев перешел в низкое, заманивающее жужжанье. Разомлевшие женихи, раскачиваясь, подпевали.
Почти незаметно музыка опять понеслась вскачь. Девушки в костюмах, как по волшебству, появились на песке, и каждая держала в руках венок. В танце они приблизились к ожидавшим их ухажерам, и началось разделение на пары. Один парень за другим выхватывал венок из рук зеленой или красной избранницы и позволял увлечь себя на танец. Зрелище было великолепное: ураган красок, дурманный аромат цветов и музыка в ритме сладострастно бьющегося пульса.
Одна из миниатюрных красавиц возникла перед Тони Вейландом. Черные глаза сверкали ярче драгоценных камней на ее диадеме. Шаловливый майский ветер раздувал красно-золотые одежды, обнажая невероятно женственные очертания хрупкого тела.
— Пойдем со мной! — пропела нимфа.
— Нет! Стойте, милорд! — закричал Дугал, пытаясь оттащить приятеля.
Но Тони вырвался.
— Пойдем, пойдем!
Металлург схватил венок и закружился со своей красавицей среди других пар. Он заметил, что девушек в красном выбирали в основном первобытные. Как глупо со стороны фирвулагов, ведь красные несравненно красивее!
— Не ходите! — умолял Дугал. — Вы околдованы!
Тот действительно был околдован, причем по своей воле. Прелестная незнакомка в танце повесила ему венок на шею. Потом поцеловала его пальцы, прижалась к губам. Кровь забурлила у Тони в жилах. Предостерегающий крик Дугала потонул в звуках гимна торжествующей любви. Пары медленно проплывали вокруг майского дерева.
Толпа зевак у городских ворот расступилась. За семиметровыми стенами горели два огромных костра — до неба. Влюбленные торжественно прошествовали через этот огненный портал в озаренные лунным сиянием луга. Ветер доносил до них звуки музыки из Нионели.
— Меня зовут Ровена, — сказала нимфа. — Я люблю тебя.
— Меня — Тони. Я тоже тебя люблю.
Голова у него кружилась от коварного запаха цветов, обвивавших шею; хотелось скорее отойти подальше от остальных пар. Придя в прелестную беседку, он снял с нее звездный головной убор и наклонился к губам. Они сбросили одежду и занялись любовью — не один, а целых четыре раза. Она голосила в экстазе, он едва не терял сознание от блаженства, а под конец даже заплакал, а Ровена осушила его слезы поцелуями.