Узы крови
Шрифт:
— Отличный удар.
— Адам, — сказала я, глядя в потолок, — он приберег ее на десерт.
— Что? Кого приберег?
— Горничную. Литтлтон приберег ее, как ребенок приберегает шоколадного пасхального зайца. Он запер ее в ванной, чтобы ее не видели, потому что не хотел убивать слишком быстро. Он ждал Стефана.
Могли быть и другие причины, по которым он спрятал ее в ванной, — например, уже наелся, убивая остальных, — но что-то в его лице, когда он притащил женщину, говорило «наконец-то».
— Он ждал именно Стефана? Или любого, кого пошлет Марсилия? —
Я вспомнила, что Литтлтон много знал о Стефане вплоть до интимных подробностей, хотя Стефан видел его впервые. Но больше всего меня убеждало то, как он был доволен: все как он ожидал.
— Он ждал Стефана, — сказала я и продолжила очевидным вопросом: — Кто же ему рассказал, что придет Стефан?
— Я позвоню Уоррену. Скажу, что, по-твоему, кто-то сообщил Литтлтону, что к нему идет Стефан, — сказал Адам. — Стефан может скорее догадаться кто, и это означает, что в его лагере предатель.
Я осталась на месте, а Адам подошел к телефону на стене и начал нажимать кнопки.
Мы прожили годы как соперники — два хищника, делящие одну территорию и испытывающие взаимное влечение. За эти годы я постепенно привыкла к требованиям Адама, но продолжала стоять на своем. И завоевала его уважение. Вервольфы и раньше любили меня или ненавидели. Но никто не уважал. Даже Сэмюэль.
Адам достаточно уважал меня, чтобы действовать на основе моих подозрений. А это много значит.
Я закрыла глаза и позволила его голосу окружить меня, снять раздражение. Адам прав. Я вообще не приспособлена для охоты на вампира, тем более одержимого демоном. И должна быть довольна, что это взяли на себя Уоррен и Стефан. Но если Литтлтона убьет Бен, не знаю, устроит это меня или нет. Ужасно не хотелось быть в долгу у Бена больше, чем сейчас.
Адам повесил трубку. Я слышала его негромкие приближающиеся шаги и шорох мата, когда Адам сел на него. Немного погодя он развязал и стащил с меня борцовскую куртку, так что я осталась в футболке и белых спортивных брюках. Я позволила ему это.
— Такая вялость на тебя не похожа, — сказал он.
Я заворчала, не открывая глаз.
— Заткнись. Я тут тону в жалости к себе. Имей хоть немного уважения.
Он рассмеялся и повернул меня так, что я прижалась лицом к пропахшему потом мату: Его сильные теплые руки промяли напряженные мышцы моей спины. Когда он занялся плечами, я почувствовала, что во мне совсем нет костей.
Вначале он просто делал массаж, разминал узлы, оставшиеся от бессонных ночей и дней тяжелой физической работы. Потом его руки стали мягче, а движения превратились в легкие и ласковые.
— Ты пахнешь перегоревшим маслом и смазкой от коррозии, — с улыбкой сказал он.
— Так заткни нос, — ответила я. И с отчаянием поняла, что в моем ответе больше меда, чем яда.
Вот как все просто. Стоило Адаму растереть мне спину, и я его. Именно из-за своей восприимчивости я так старательно его избегала. Но сейчас, лежа ничком, чувствуя его руки на своей спине, я не считала это единственной причиной.
А он пахнет не горелым маслом, а лесом, волком и тем своеобразным
Не хочу ни на кого перекладывать ответственность, решила я лениво. Я более чем готова отвечать за свои поступки, и то, что я позволила его теплым мозолистым рукам скользнуть в мои волосы, определенно было для меня поступком. Мне нравятся эти руки в моих волосах, решила я. Нравятся руки Адама.
Он куснул меня в шею, и я застонала.
Неожиданно дверь между гаражом и домом распахнулась.
— Привет, папа, привет, Мерси.
Ледяная вода не была бы эффективнее.
Быстрые шаги дочери Адама стихли, и руки Адама замерли. Я открыла глаза и встретилась с ее взглядом. С последнего раза, как мы виделись, она изменила прическу, сделав ее еще более необычной. Волосы не более полудюйма длиной и желтые — не светло-желтые, а цвета нарцисса. Общее впечатление очаровательное, но немного эксцентричное. Не так должен выглядеть спаситель.
Поняв, чему она помешала, Джесси перестала улыбаться.
— Я… м-м-м… пойду наверх посмотрю телевизор, — сказала она чужим голосом.
Я выбралась из-под Адама.
— Спасительница, — сказала я. — Спасибо. Ситуация уже начала выходить из-под контроля.
Она неуверенно смотрела на меня.
А я задумалась, сколько раз она вот так же забегала в спальню матери и как реагировала ее мать. Мне никогда не нравилась мать Джесси, и я готова была поверить любым дурным слухам о ней. Я позволила злости на бывшую Адама охватить меня. Когда живешь с вервольфами, учишься прятать от них свои чувства, например, скрывать панику; а под чувственными руками Адама я впала в панику.
Адам фыркнул.
— Это лишь один способ описания.
К моему облегчению, он оставался на месте: лежал, прижимаясь лицом к мату.
— Даже при всей моей силе воли искушение было слишком велико, — мелодраматически сказала я, поднося руку ко лбу. Если я и обратила все в шутку, Адам поймет, насколько шутка близка к правде.
Джесси медленно заулыбалась; уже не казалось, будто она готова убежать назад в дом.
— Папа у меня настоящий жеребец, верно.
— Джесси, — предупредил Адам; мат приглушал его голос. Она хихикнула.
— Должна согласиться, — серьезно сказала я. — Думаю, баллов семь или восемь.
— Мерседес! — прогремел Адам, вскакивая на ноги.
Я подмигнула Джесси, небрежно набросила куртку на плечо и, придерживая ее одним пальцем, направилась к черному ходу гаража. А когда повернулась, чтобы закрыть дверь, невольно посмотрела Адаму в лицо. И похолодела.
Он не был сердит или обижен. Он глядел задумчиво, будто только что получил ответ на давно занимавший его вопрос. Он знал.