Узы крови
Шрифт:
Стефан издал какой-то звук, и я рискнула взглянуть на него. У него изменились глаза. Не знаю, почему я прежде всего обратила внимание на это: ведь все остальное тоже изменилось. Обычно у Стефана глаза цвета намасленной древесины грецкого ореха, но теперь они сверкали, как кровавые рубины. Губы он растянул, показывая клыки, более короткие и тонкие, чем у вервольфа. На руке, которой он крепко держал поводок, на удлиненных пальцах выросли когти. Бросив на него короткий взгляд, я вынуждена была отвернуться: Стефан пугал меня почти так же, как колдун.
— Да, Стефан,
Затем Литтлтон повернулся к своей жертве. Когда он коснулся ее, она едва слышно засипела: ее хриплые крики могли бы доноситься откуда-нибудь издалека. Я натянула шлейку так, что та врезалась мне в плечи, но ничего хорошего не добилась. Когтями я разорвала ковер, но Стефан оказался слишком тяжел, чтобы я его сдвинула.
Литтлтон убил женщину очень быстро: она перестала сопротивляться раньше меня. В конце концов все звуки в комнате стали исходить только от вампиров: один с хлюпаньем пил кровь, другой рядом со мной беспомощно хрипел, но не шевелился.
Женщина забилась в судорогах, ее взгляд на мгновение встретился с моим, ее глаза остекленели в смерти. Когда она застыла, я почувствовала, как убывает магия и уходит ощущение горечи: запах демона ослаб, остался только его слабый след.
Ко мне вернулось обоняние, и я чуть не пожалела об этом. Запах смерти немногим лучше запаха демона.
Тяжело дыша, дрожа и кашляя, потому что едва не задохнулась, я упала на пол. Теперь я ничем не могла ей помочь.
Литтлтон продолжал кормиться. Я бросила взгляд на Стефана, который перестал издавать тревожные звуки. Он снова словно оцепенел. Даже зная, что Стефан способен наблюдать за происходящим не с ужасом, а с желанием, я все равно предпочитала его Литтлтону и пятилась, пока не ударилась бедром о его ногу.
Я прижалась к Стефану, а Литтлтон, чья белая рубашка вся покрылась кровью убитой им женщины, неожиданно поднял голову и посмотрел Стефану в лицо. Он нервно посмеивался. Я так боялась его, вернее той твари, что им овладела, что едва дышала.
— Да, тебе этого хочется, — сказал Литтлтон, протянул руку и провел ею по губам Стефана. Стефан дочиста обличал губы.
— Позволь поделиться с тобой, — ласково сказал второй вампир. Он наклонился к Стефану и страстно поцеловал его. При этом он закрыл глаза, и я поняла, что наконец могу до него дотянуться.
Гнев и страх часто очень близки друг к другу. Я прыгнула, раскрыв пасть и целясь в горло Литтлтону, и ощутила вначале вкус человеческой крови — крови женщины в коже нам пира, — а потом что-то другое, горькое и ужасное, которое пробежало от пасти по всему моему телу, как удар молнии. Я пыталась сомкнуть челюсти, но промахнулась, и мои клыки ударились в кость и отскочили от нее.
Я не вервольф и не бульдог, я не могу
Кровь, на этот раз его собственная, полилась на грудь, но рана сразу начала зарастать: вампир излечивался даже быстрее вервольфа. В отчаянии я поняла, что не причинила ему серьезного ущерба. Он бросил меня на пол и попятился, закрывая руками нанесенную мной рану. Я почувствовала, как снова нахлынула волна магии, а когда он отнял руки от горла, рана исчезла.
Он рявкнул на меня, показывая клыки, и я рявкнула в ответ. Я даже не видела, как он пришел в движение, только мгновенно ощутила его руки у себя на боках, короткий миг полета — и все оборвалось.
Глава вторая
Я проснулась на своем диване: Медея вылизывала мне лицо и громко мурлыкала. С облегчением услышала голос Стефана: значит, мы оба живы. Но, когда ответил Сэмюэль, в его мягком голосе звучала холодная угроза, хотя этот голос напоминал мурлыканье моей кошки. Этот звук вызвал у меня прилив адреналина. Я отбросила воспоминания об ужасах ночи. Сейчас важно то, что сегодня полнолуние и в двух футах от меня сердитый вервольф.
Япопыталась открыть глаза и встать, но столкнулась с несколькими трудностями. Во-первых, один глаз не желал открываться. Во-вторых, поскольку я редко сплю в обличье койота, я попыталась сесть, как человек. Мое тело, затекшее и больное, не очень хорошо отзывалось на любые движения. И наконец, приподняв голову, я получила в награду боль и сопровождающую эту боль тошноту.
Медея по-кошачьи выругала меня и с фырканьем спрыгнула с дивана.
— Спокойней, Мерси.
Сэмюэль наклонился к мне, и угрожающие нотки из его голоса исчезли. Его мягкие, умелые руки прошлись по моему телу.
Я открыла здоровый глаз и осторожно посмотрела на него, не доверяя его голосу как показателю настроения. Глаза Сэмюэля оставались в тени, но широкий рот под длинным аристократическим носом был мягок. Я мельком отметила, что ему пора подстричься: светло-каштановые с проседью волосы падали на брови. Широкие плечи Сэмюэля были напряжены, и теперь, полностью проснувшись, я ощущала нараставшую в комнате агрессию. Он повернул голову, чтобы посмотреть на руки, которые осторожно ощупывали мои задние лапы, и я увидела его глаза.
Светло-голубые, а не белые, как бывает, когда волк слишком близок к поверхности.
Я успокоилась достаточно, чтобы испытывать благодарность за то, что лежу на своем диване, пусть избитая и жалкая, зато не мертвая или, того хуже, в обществе Кори Литтлтона, вампира и колдуна.
Руки Сэмюэля коснулись моей головы, и я заскулила.
Мой сосед по трейлеру не только вервольф, но и врач, причем очень хороший врач. Конечно, иначе и быть не могло. Он слишком долго был врачом и получил, по меньшей мере, три медицинских диплома на протяжении двух столетий. Вервольфы живут очень долго.