Узы крови
Шрифт:
— Я сказал, что, призвав тебя для участия в охоте, семья приняла на себя ответственность за ущерб твоему трейлеру и за то, что ты две недели не работала. Семья договорилась со специалистом о замене обшивки, хотя на это может уйти какое-то время: сейчас все заняты. Но через несколько дней наш бухгалтер пришлет тебе чек, чтобы компенсировать твою временную неспособность работать.
— Они его просто отпускают.
— Он послал Литтлтона сюда, надеясь уничтожить тех, кого считал врагами Марсилии. Кресло подтвердило, что он говорит правду.
—
— Конечно нет. Я просто стоял между ним и тем, чего он хотел. Такое в семье понимают.
— А как же погибшие люди? — спросила я. — Семья сезонных рабочих, люди из отеля? — Бедная женщина, чья единственная вина в том, что она занималась паршивой работой не в том месте и не в то время. Как насчет Уоррена, кричащего от боли, и Бена, который отказывается становиться человеком?
— Семья не считает жизнь человека достойной внимания, — мягко ответил Стефан. — Марсилию заинтересовали мысль о колдуне, который одновременно вампир. Она считает, что с помощью такого колдуна может покончить со своим изгнанием. Конечно, Тройной город больше не пустыня, какой он был двести лет назад, когда ее сослали сюда за неповиновение Повелителю Ночи, правившему в Италии. Но и Повелителя Ночи может заинтересовать существо, способное давать вампирам такую же долгую жизнь, как он сам. Заинтересовать настолько, что он вернет нас из изгнания.
— Она хочет, чтобы он создал еще одного, — прошептала я.
— Да.
На следующее утро Сэмюэль позвонил мне с работы, Бена поместили в клетку под домом Адама. Он без всяких провокаций напал на другого вервольфа попытка совершить самоубийство в стиле «вервольф». Он тяжело ранен, но есть надежда на выздоровление.
Я подумала о тусклых глазах Бена. О хромоте Сэмюэля и о мертвой женщине, которая по-прежнему приходит ко мне в кошмарах. Подумала о «скорее сорока» смертях, и которых винит Литтлтона дядюшка Майк: многие из них произошли, когда Андре еще не потерял контроль. Вспомнила признание Стефана, что вампиры не считают жизнь человека достойной внимания.
С точки зрения вампиров, если волки что-нибудь сделают Андре, это будет приравнено нападению на семью и приведет к войне, которая унесет еще много жизней с обеих сторон. Так что, хотя Адам и Бран очень сердиты, руки у них связаны. Не будь Сэмюэль сыном Маррока, он мог бы что-нибудь предпринять.
Стефан ничего не может сделать, даже если захочет. У него руки тоже связаны.
А вот у меня нет.
Хорошо, что я еще не вернула Зи рюкзак охотника на вампиров. Он мне понадобится. Прежде всего нужно найти дом Андре, а у меня есть все, что для этого необходимо: острое чутье и время.
Я побежала за мячом и поймала его; бежала я медленно, чтобы гнавшиеся за мячиком дети думали, что у них есть шанс. Бежали они смеясь, а это не очень помогает, если кто-то хочет меня догнать. Я проскочила между ними, пробежала через двор, положила мяч к ногам
— Умница, — сказал он и притворился, что бросает мяч.
Я укоризненно посмотрела на него. Он рассмеялся.
— Смотрите, хулиганы! — крикнул он детям. — Я отправляю ее к вам.
Я метнулась за деревья, к мячу, и вдруг поняла, что возбужденные крики детей стихли. Я обернулась, чтобы посмотреть, в чем дело, но с ними было все в порядке. Они просто глазели на мужчину, выходящего из черной спортивной машины.
Адам так действует на людей.
Я повернула назад, поискала мяч и нашла его в кусте роз. Держа его в пасти я побежала назад и положила мяч к ногам Адама.
— Спасибо, — сухо сказал он мне. Потом повернулся к мужчине, который ему позвонил.
— Очень обязан вам за звонок. Моя дочь взяла ее к подруге и забыла за ней проследить.
— Никаких проблем.
Они обменялись рукопожатием — одним из чисто мужских рукопожатий, сильных, но без боли.
— Да, вам нужно за ней следить, — сказал мужчина Адаму. — Она очень похожа на койота. Если пробежит еще несколько миль, ее могут застрелить, прежде чем заметят ошейник.
— Знаю, — ответил Адам с печальным смехом. — Мы думаем, она наполовину койот, хотя ее мать была немецкой овчаркой.
Когда Адам открыл дверцу, я прыгнула в машину. Он сел, дружески помахал «нашедшей» меня семье. Потом включил мотор и поехал.
— Я тебя подбираю третий раз за месяц, — сказал он мне.
Дважды в Ричмонде и сегодня в Бентон-сити. Я немало обошлась ему в бензине и вознаграждениях. Я видела, как он дважды давал парням деньги.
Я помахала хвостом.
— На этот раз я прихватил одежду, — сказал он. — Пересаживайся назад и меняйся, чтобы мы могли поговорить.
Я снова помахала хвостом.
Он приподнял бровь.
— Мерси, ты достаточно долго избегаешь разговоров со мной. Пора прекратить убегать и поговорить. Пожалуйста.
Я неохотно перескочила на заднее сиденье. Он прав. Если бы я не была готова поговорить, не бегала бы по Тройному городу в ошейнике с его телефонным номером. Конечно, отчасти это еще и потому, что не хотелось попадать в центр контроля за численностью животных.
Он принес спортивный костюм, который пропах им. Брюки велики, но я могла затянуть пояс, чтобы они не спадали. Рукава я закатала, потом вернулась на переднее сиденье.
Он подождал, пока я пристегнусь, прежде чем заговорить. Я думала, он начнет меня ругать за недавно приобретенную привычку бегать по городу в облике койота.
— Я тебя пугаю, — вместо этого сказал он.
— Вовсе нет! — негодующе фыркнула я.
Он посмотрел на меня, потом на дорогу. Я заметила, что он возвращается домой кружным путем, по узкому шоссе вдоль реки Якима, которое выведет нас на северную сторону Ричмонда.
На его лице была улыбка.
— Ладно. Скажем, тебя пугает твоя реакция на меня.