Узы крови
Шрифт:
Гермиона чуть не потеряла сознание от облегчения.
– Если я разобьюсь, то стану привидением и буду ходить за тобой по пятам! – возопила она.
– Не волнуйся! – прокричала Стелла в ответ. – В случае аварии мы можем нарушить закон и применить магию!
Мерлин, эта Блэк – настоящая дочь своего отца!
***
Черное озеро вполне заслужило свое название – его воды оставались темными даже в свете солнца. Казалось, оно и в самом деле как зеркало: лучи скользили по нему, но не проникали вглубь. Каково же было удивление
Они провели все утро, почти не вылезая из воды. Гермиона ничего не могла с собой поделать, хоть и знала, что так можно легко подхватить простуду.
– Люблю купаться без мамы, – сказала Стелла, когда они выбрались на каменистый голый островок посреди озера. – Она вечно говорит, чтоб я вылезла, потому что уже губы синие.
Она отжала длиннющие, ниже пояса, волосы и растянулась на камне, блаженно прикрыв глаза – настоящая русалка. Гермиона болтала ногами в воде, думая о том, что ее мама больше никогда не скажет ей такого.
– По легенде, в водах этого озера ты можешь увидеть что-нибудь, связанное с твоей второй половиной, – лениво протянула Стелла. – Не знаю, насколько это правда, но люди, в самом деле, всякое видят здесь. Папа говорил, что ему всегда мерещились маски из античного театра, которые изображают комедию и трагедию. Его это жутко бесило.
– Маски? – удивилась Гермиона.
Маски в глубине темной воды показались ей действительно не лучшим зрелищем. Она бы на месте Сириуса не взбесилась, а испугалась до чертиков.
– Ну да, – ухмыльнулась Стелла. – В греческой мифологии Талией звали музу комедии. Теперь понимаешь?
Гермиона удивленно моргнула и уставилась на свое дрожащее отражение в воде.
– А ты что-нибудь видела?
– Конечно, – Стелла сладко потянулась. – Снитч.
Гермиона покосилась на нее. Снитч? Она попыталась представить Гарри рядом с бесшабашной Блэк. А что? Они бы хорошо смотрелись вместе. Но Стелле она ничего не сказала, а, устроившись поудобнее, принялась глазеть в воду. Глупо, конечно. Гермиона не привыкла полагаться на предсказания, считая их самой ненадежной отраслью магии. Да и не особо верила в миф о двух половинках одного целого. Да, бывают идеальные пары, но это вовсе не значит, будто у всех и каждого есть своя вторая половина. Слишком уж редко эти половинки находят друг друга.
Постепенно Гермиону начала одолевать дрема. Нежные лучи солнца пригревали и баюкали, и она скользила между сном и явью, вяло размышляя о половинках. Половинки… Противоположности, которые притягиваются… Столько глупой несуразицы выдумали люди, стараясь найти формулу любви… На глади озера вспыхивает огонь… и танцует снег… И Гермиона решает, что спит.
***
Гиневра Морроу медленно опустилась на лавочку. В саду было тихо – испуганные Темной магией феи схоронились в цветах, мгновенно сомкнувших лепестки. В голове у Гиневры отдавалось эхом капанье воды. Капли срывались
– Прознали, собаки, – прорычал Рабастан Лестрейндж, остановившись рядом с газетой в руках. – В курсе, что ты дернула из Азкабана.
Кап! Гиневра моргнула.
– Эх, меньше знаешь – крепче спишь, – назидательно произнес Рабастан. – Если бы некоторые усвоили этот урок, то еще пожили бы.
Это он о Джонсах. Аврор Гестия Джонс имела неосторожность прознать, кто в аврорате действует в интересах Темного Лорда.
– Слушай, ты когда придешь в себя? – говорил Рабастан. – Нам бы не помешал пирокинетик. Две недели уже на свободе. Я как-то быстрее опомнился… хотя, у нас и силы совсем разные…
Кап! Гиневра моргнула.
… длинные ресницы подрагивают, словно крылышки бабочки, когда снежинки опускаются на них, и он недоуменно спрашивает, почему она улыбается… «Это воспоминание о Северусе», – определила Гиневра. Поначалу она не могла разобраться в беспорядочном потоке «счастливых» воспоминаний, нахлынувших на нее после Азкабана. Это чушь, что дементоры их высасывают, они их просто блокируют. Или нет? От воспоминаний осталась лишь картинка, никаких добрых чувств они больше не вызывают.
Кап! Гиневра моргнула.
И детские ручки, которые тянутся к ней, не вызывают счастья… А когда-то она все отдала бы, чтобы еще раз увидеть свою дочь. Но это был позор, клеймо на репутации… как там еще говорила ее мать? А она как раз не виделась с Северусом, а если и случалось встретиться, он был весь на нервах. «Он все еще любит свою грязнокровку, ты не нужна ему», – шипела мама на ухо всегда в нужный момент. Старуха не могла допустить, чтобы у ее собачки появились новые хозяева.
Кап!
– ХВАТИТ!! – рявкнула Гиневра, взмахнув волшебной палочкой.
Рабастан испуганно отпрянул. Кран взлетел вверх и посреди сада взметнулся столб воды.
Пламя голодной волной взвилось внутри. Оно требовало разрушения, смерти… Да, пусть им всем будет так же плохо, хуже, пусть почувствуют этот огонь, сгорят в нем, как горит она всю жизнь. Только это принесет облегчение, только ужас от самой себя заставит рассудок проясниться. Нужен страх, нужна боль, чтобы прогнать пламя.
– С этой семейкой было не так-то просто… – радостно затараторила Беллатриса.
– Почему так долго?! – не своим голосом зашипела Гиневра.
Под ногтями появилось почти забытое жжение, от которого хотелось царапать стены… Почему они пришли? Еще чуть-чуть, и дементоры погасили бы этот огонь навеки.
Широкий взмах палочкой – вспыхнул дом, пламя охватило его почти целиком, заплясало, взвыло, как дикий зверь. И Беллатриса заплясала, хохоча, как гиена.
Гиневра облегченно вздохнула. В голове временно прояснилось. «Чокнутая, – подумала она, глядя на Беллу. – У нас обеих поганая кровь».