Узы крови

Скворец91

– Ах! – Тонкс с осуждающим видом прижала ладонь к губам. – Ремус Люпин алкоголик! Бессовестный! И это – школьный преподаватель! Тебе повезло, что в нашей стране нет полиции нравов!

– Ты сегодня на редкость противная, – уведомил ее Ремус. – Есть повод?

Тонкс зачем-то взъерошила и без того торчащие во все стороны волосы и плеснула виски в стаканы. На столе очень вовремя появились бутерброды.

– Конечно, есть, – отвлеченно кивнула она. Казалось, ее мысли в это время витали где-то далеко. – Пытаюсь вызвать у тебя жалость. Я тут изнываю от любви, у меня испортился характер, а ты даже угрызений совести не испытываешь.

– Может, хватит уже разговоров на эту

тему? – недовольно проворчал Ремус.

– Я все-таки не понимаю! – упрямо насупилась Тонкс, отвлекаясь от своих мыслей. – Я тебе совсем не нравлюсь?

Ремус почесал за ухом.

– Я для тебя слишком стар, слишком…

Она со стоном уронила голову на стол, и оттуда известила:

– Ты для меня слишком идиот.

– Спасибо! – возмущенно воскликнул Ремус.

Тонкс подняла голову, гневно сверкая глазами.

– Что бы ты там ни говорил, я уверена, что я тебе не безразлична! Только не пойму, в чем теперь проблема? Министр расширил права оборотней, ты теперь работаешь в Хогвартсе…

– Министр не был доволен моей кандидатурой, – мрачно сказал Ремус.

Она еще совсем девчонка, очевидных вещей не понимает!

– Он расширил права оборотней, чтобы хотя бы частично лишить Волдеморта поддержки таких, как я, – объяснил ей прописную истину Ремус. – После окончания войны все опять вернется на круги своя, я в этом почти уверен.

Тонкс устало покачала головой.

– Рем, до конца войны еще дожить надо, – глухо произнесла она.

Ремус удивленно смотрел, как она одним глотком осушила свой стакан, поморщилась и взяла бутерброд.

– Я… – она уставилась в одну точку. – Я не совсем уверена, что переживу эту войну. Поэтому-то я и хочу получить все и сейчас. Мы ничего не можем откладывать на потом и не имеем права быть терпеливыми, иначе однажды обнаружим, что никакого «потом» нет, а все несделанное просто без предупреждения кануло в небытие. Сейчас такое время, что никто не может поручиться за существование своего завтра.

Она затолкала в рот почти целый бутерброд и шмыгнула носом. У Ремуса создалось впечатление, будто она нарочно сделала так, чтобы как-то разбавить высокопарность своих слов. Она пробурчала с набитым ртом:

– Извини, я сегодня чересчур пафосная.

– Что-то произошло, да? – догадался Ремус.

Она шумно проглотила бутерброд и плеснула себе еще виски.

– Несколько часов назад погиб мой бывший… ну… – Тонкс бросила на него извиняющийся взгляд, – бывший парень. Маглорожденный. Я была в Святого Мунго, видела его родителей.

– Пожиратели постарались? – уточнил Ремус.

– Да, – Тонкс горько улыбнулась. – Завтра во всех газетах напишут о несостоятельности Аврората. Знаешь, мне на какое-то мгновение даже показалось, будто я всему виной.

– Тонкс… – начал было Ремус, но она его не слушала.

– Беллатриса в Отделе Тайн обещала превратить мою жизнь в ад, – говорила она, глядя в свой стакан. – Вот я и подумала, а вдруг она решила сначала… – Тонкс всхлипнула, – … сначала убить тех… кто…

Она закрыла лицо руками.

– Это маловероятно, – рассудительно заметил Ремус. – Она не стала бы собирать на тебя детальное досье, для такой одержимой это слишком кропотливый труд.

Тонкс отняла руки от лица и пристально посмотрела на него.

– Думаешь?

– Уверен, – кивнул Ремус, хотя никакой уверенности не испытывал.

Кто вообще мог сказать, что творится в голове у этой чокнутой Лестрейндж? Однако, что бы она ни задумала, вины Тонкс тут точно нет, и нельзя позволять ей ее испытывать. Во всем виновата только сама безумная Беллатриса. А считать себя виноватыми за то, что кого-то любили,

люди не должны.

– Со смертью можно только смириться, – сказал он. – Никакие угрызения совести никого не вернут. Тебе остается только помнить этого парня, – он поднял стакан. – За память.

– За память, – эхом повторила Тонкс.

========== 19. Цветы для принцессы ==========

В пятницу Гермиона проснулась в половине пятого, когда в комнате еще царили полумрак и сладкая дрема. Первое, что бросилось ей в глаза, была лежащая в ногах ее постели большая белая коробка. Гермиона вылезла из-под теплого одеяла и прошлепала голыми ступнями по обжигающе холодным плитам пола. К коробке прилагалась записка, написанная размашистым не очень разборчивым почерком. «Надень в Министерство это. С. Снейп».

Гермиона открыла коробку и медленно вытянула практически невесомую черную мантию, расшитую серебром. Мантия была настолько красива, что захватывало дух, однако Гермионе казалось, что она ничем не заслужила такой подарок. Впрочем, дочь Снейпа определенно должна выглядеть хорошо при появлении в Министерстве. Возможно, что Снейп прислал мантию исключительно по этой причине.

Она старательно привела себя в порядок, чувствуя себя обязанной выглядеть безукоризненно. Даже прическу сделала. Наконец, после всех приготовлений запустив руки в рукава мантии, Гермиона обнаружила, что, несмотря на свою невесомость, мантия очень теплая. Она застегнула многочисленные пуговицы, доходящие чуть ли не до подбородка, и окинула себя внимательным взглядом. Из зеркала на нее смотрела строгая на вид девушка с гладко причесанными волосами, в мантии, приталенной по фигуре; серебряное шитье тянулось от высокого ворота вдоль ряда пуговиц до самого подола и красиво отсвечивало в лучах солнца, робко протянувшихся наискосок комнаты сквозь плохо задернутые шторы. Гермиона не могла понять, что чувствует, глядя на свое отражение. Зрелище, по меньшей мере, казалось ей странным. Вроде она – а вроде и нет. Или именно такой она и должна быть? На глаза внезапно навернулись слезы, словно она только что навсегда распрощалась с чем-то дорогим, и ее вдруг посетила острая уверенность, что отныне ничего не будет как прежде, и ее жизнь кардинально переменится. Даже если это не сулило ей ничего плохого, всегда сложно расставаться с чем-то хорошо знакомым в пользу неизвестности. Через мгновение Гермиона уже взяла себя в руки и осторожно смахнула слезы из уголков глаз: ей сегодня нельзя плакать, а то тушь потечет. Ободряюще улыбнувшись своему отражению, она подхватила небольшую дорожную сумку и бесшумно выскользнула за дверь.

Снейп, разумеется, уже ждал ее в вестибюле. Он придирчиво рассмотрел Гермиону и коротко кивнул, как ей показалось, одобрительно. В молчании они прошествовали по дороге к воротам Хогвартса.

– Я отправлю ваш багаж к леди Снейп, она о нем позаботится, – Снейп стукнул волшебной палочкой по дорожной сумке, и она исчезла, затем протянул руку.

Гермиона взяла его за руку, опять ощутив это странное чувство неотвратимой перемены, а затем мир сжался и на долгое неприятное мгновение исчез. Они аппарировали на одной из специальных площадок Министерства магии. До начала рабочего дня оставалось около часа, и атриум еще не наводнил поток служащих, однако повсюду расхаживали люди в форме Отдела правопорядка. Гермиона сомневалась, что теперь здесь позволено расхаживать без каких-то особых разрешений, как было летом. Фонтан в центре атриума, пострадавший во время сражения Дамблдора с Волдемортом, был отреставрирован и выглядел так, будто и не было никаких происшествий.