В 16.50 от Паддингтона
Шрифт:
— А кто-нибудь может хоть что-то из этого подтвердить, мистер Крэкенторп? Хотя бы в промежутке от трех до семи часов вечера?
— Думаю, маловероятно, — беззаботно ответил Седрик. — В Национальной галерее служители смотрят мимо вас невидящими глазами, а в кинотеатре — толпа людей, там вообще никто никого не замечает… Нет, по-моему, это невозможно.
Неожиданно снова вошла Эмма, держа в руках маленький еженедельник.
— Если я правильно поняла, инспектор Креддок, вас интересует, что каждый из нас делал двадцатого декабря?
— Э-э.., в общем, да, мисс
— Я только что просмотрела свои записи. С утра я была в Брэкхемптоне на собрании в Фонде восстановления церкви. Оно закончилось приблизительно без четверти час. Потом мы с леди Эдингтон и мисс Бартлет, они тоже члены комитета этого Фонда, отправились в кафе «Кадена». После ленча отправилась покупать рождественские подарки, ну и кое-что к праздничному столу. Заходила в фирменные магазины Гринфордса, Лайама, Свифта, ну и в некоторые менее солидные. Без четверти пять выпила чашку чаю в кафе-кондитерской «Трилистник», а потом отправилась на станцию встречать Брайена, который должен был приехать поездом. Домой мы с ним попали около шести. Отец был в ужасном настроении… Уходя, я оставила для него ленч, а миссис Харт должна была напоить его днем чаем. Но почему-то не явилась. Отец, конечно, жутко рассердился… Даже заперся в своей комнате и не желал со мной разговаривать. Ему не нравится, когда я ухожу на целый день. А я иногда специально это делаю…
— Наверное, так и нужно. Весьма вам благодарен, мисс Крэкенторп.
Инспектор, разумеется, не мог сказать ей, что, поскольку она никак не сойдет за мужчину, тем более высокого (при ее среднем для женщины росте), ее добросовестный отчет полиции совершенно ни к чему.
— Как я понимаю, другие ваши братья приехали позднее? — спросил он, переводя разговор на более интересные для него объекты.
— Альфред приехал в субботу вечером. Он говорил, что пытался дозвониться по телефону, но меня не было дома, а отец, когда он не в настроении, попросту не берет трубку. Харольд приехал совсем накануне Рождества, в сочельник.
— Огромное вам спасибо, мисс Крэкенторп.
— Очевидно, я не должна спрашивать… — Она немного помялась. — Но.., видимо, вы что-то узнали еще, раз снова эти расспросы…
Креддок вынул из кармана пакет и кончиками пальцев извлек из него конверт.
— Только не трогайте, пожалуйста, руками… — попросил он. — Скажите, вам эта вещь знакома?
— Но… — Эмма растерянно смотрела на конверт, — но это мой почерк. Письмо, которое я написала Мартине.
— Я так и предполагал.
— Как оно к вам попало? Что с ней? Вы ее нашли?
— Возможно… Этот пустой конверт был обнаружен здесь.
— В доме?
— Неподалеку от него.
— Значит.., она все-таки приезжала! Она… Вы хотите сказать, что в саркофаге была… Мартина?
— Весьма вероятно, мисс Крэкенторп, — сказал Креддок.
Это показалось инспектору еще более вероятным, когда, вернувшись в Лондон, он прочитал дожидавшееся его сообщение от Армана Дессана:
«Одна из девушек кордебалета получила открытку от Анны Стравинской. Похоже, история с круизом оказалась
— Нет, правда, — Александр с мечтательным видом откусил очередной кусок от шоколадного батончика, — день сегодня был потрясный. Чтобы так повезло — найти самую настоящую улику! — Голос его дрожал от восторга. — В общем все каникулы были потрясными, — с блаженной улыбкой продолжал Александр. — Такое, наверное, никогда уже не повторится.
— Надеюсь, что со мной уж точно больше ничего подобного не повторится, — сказала Люси, которая, стоя на коленях, укладывала в чемодан вещички Александра. — Неужели ты хочешь забрать с собой все эти книжки?
— Все, кроме тех двух, верхних. Их я уже прочитал, футбольный мяч, бутсы и резиновые сапоги можно уложить отдельно.
— Ох мальчики, сколько же вы таскаете с собой громоздких вещей!
— Нестрашно. За нами пришлют «роллс». У них такой «ролле», просто убиться! А еще у них есть «мерседес» последней модели.
— Богатые, наверное.
— А то! Здоровско, да? Только все равно мне неохота отсюда уезжать. Вдруг без нас еще какой-нибудь труп обнаружат…
— О, вот этого нам не надо!
— А что, в книгах так часто бывает. Убивают тех, кто что-то видел или слышал. Вас, так запросто могут, — тоном знатока добавил он, разворачивая второй батончик.
— Ну спасибо!
— Я-то не хочу, чтобы вас убили, — заверил ее Александр. — Вы мне нравитесь. И Стоддерсу тоже. А как готовите — просто пальчики оближешь! Никто больше так не умеет! И соображаете как надо.
Совершенно очевидно, что это последнее заявление означало высочайшую похвалу. Люси сумела ее оценить.
— Спасибо! Только мне что-то не хочется, чтобы меня убили — даже ради твоего удовольствия.
— Тогда — будьте начеку, — посоветовал Александр. Он откусил кусок теперь уже от третьего батончика и как бы между прочим заметил:
— Если у вас тут будет иногда появляться мой папа, вы за ним присматривайте, ладно?
— Хорошо, — пробормотала несколько оторопевшая Люси.
— Понимаете, — доверительным тоном продолжал Александр, — лондонская жизнь — не для него. А женщины ему встречаются какие-то.., ну неподходящие. — Он озабоченно покачал головой, — Я его очень люблю! — продолжал Александр, — но нужно, чтобы кто-нибудь за ним присматривал. Он плывет по течению, и его все время прибивает не к тем людям. А мама так рано умерла… Несправедливо это. Остались мы вдвоем… Брайену нужна нормальная семейная жизнь.
Он выразительно посмотрел на Люси и потянулся за новым батончиком.
— Это уже четвертый, Александр, — мягко напомнила Люси. — Тебе же будет плохо.
— Это вряд ли. Я как-то съел целых шесть — и ничего. Я выносливый.
Немного помолчав, он сказал:
— Знаете, вы Брайену нравитесь.
— Приятно слышать.
— Конечно, иногда он по-дурацки себя ведет, — заявил любящий сынок, — но летчиком он был классным… Летчиком-истребителем. Он у меня ужасно храбрый и ужасно добрый.