В 4.50 из Паддингтона
Шрифт:
А пока самое главное — не показывать другим своего беспокойства. У него внешность процветающего человека. Не то, что у бедняги Альфреда. Тот всегда казался потрепанным и беспомощным. Да так оно и было на самом деле. Один из жалких спекулянтов, игравший на бирже, никогда смело не бравшийся ни за одно крупное денежное дело. В одном месте его видели среди темных личностей, в другом — занимавшимся сомнительными делами. И хотя он никогда не попадался, не привлекался к судебной ответственности, он всегда был близок к этому. И где он только находил такие мерзкие дела?
Лицо Гарольда посветлело. Он встал, взял шляпу и пальто и вышел из конторы. Лучше поскорее забыть обо всем. Ведь он пока еще недостаточно хорошо себя чувствует. Машина ждала его у подъезда.
Дарвин, его слуга, открыл дверь.
— Только что приехала ее милость, сэр, — сказал он.
С минуту Гарольд смотрел на него, ничего не понимая. Алиса! Он совершенно забыл об этом. Хорошо еще, что Дарвин предупредил. Было бы совсем неловко, если бы, поднявшись наверх и увидев ее, он сделал удивленное лицо. Конечно, думал он, дело вовсе не в этом. Ни у Алисы, ни у него уже нет больше заблуждений насчет чувств, которые они питали друг к другу.
Алиса являлась для него человеком, совершенно не оправдавшим надежд. Он и раньше не сильно-то любил ее. Конечно, ее семья и связи бесспорно оказались полезными. Хотя и не настолько полезными, как могли бы быть. Когда он женился на Алисе, то думал о положении своих будущих детей, о том, что его сыновья будут иметь весьма приятных родственников. Но не было ни сыновей, ни даже дочерей. Он и Алиса с годами просто терпели друг друга. Большую часть года она жила со своими родственниками, а зимой обычно уезжала на Ривьеру. Ее это устраивало, а его не беспокоило.
И вот теперь он поднялся наверх в гостиную и поздоровался с изысканной педантичностью.
— Итак, вы вернулись, моя дорогая… Прошу прощения, никак не мог вас встретить, меня задержали в Сити. Но вот домой я постарался приехать пораньше. Как было в Сан-Рафаэле?
Алиса стала рассказывать о Сан-Рафаэле. Была она худощава, с волосами песочного цвета. Красивой формы нос и отсутствующие карие глаза. Говорила она благовоспитанным, монотонным и даже несколько унылым голосом.
— Поездка обратно домой прошла сносно, правда, Ла-Манш сейчас немного бурный. И, как всегда, таможенный досмотр в Дувре очень утомителен.
— Нужно было лететь самолетом, — вставил Гарольд. — Это проще.
— Но я не люблю летать. Полет меня раздражает.
— Но экономит время, — сказал Гарольд.
Леди Алиса Крекенторп ничего не ответила. Возможно, для нее никогда не стоял вопрос экономии времени, скорее наоборот, была проблема, как убить его. Она вежливо спросила мужа о самочувствии.
— Телеграмма Эммы очень
— Да, да, — кивнул Гарольд.
— Позавчера я прочитала в газетах, — продолжала Алиса, — что в одной гостинице умерло сразу сорок человек от пищевого отравления. Я думаю, что холодильники — опасная вещь. Люди слишком долго хранят в них продукты.
— Очевидно, — Гарольд не решался упомянуть о мышьяке.
Он вдруг почувствовал, глядя на Алису, что совершенно не в состоянии рассказать ей об этом. В мире, где пребывала Алиса, как он понимал, нет места для отравлений мышьяком. О них она могла читать лишь в газетах. Ни с ней, ни с ее семьей такого не случалось. Но такое случалось в семье Крекенторпов…
Он пошел в свою комнату и прилег на часок, который оставался до ужина. За ужином, когда они остались вдвоем с глазу на глаз, разговор шел все в том же духе, пресный, вежливый. Упоминались знакомые и друзья, жившие в Сан-Рафаэле.
— Для вас в холле на столе лежит пакет, — вдруг вспомнила Алиса.
— Где? Я не заметил.
— Странно. Кто-то из моих приятельниц рассказывал мне, что в сарае или еще где-то обнаружили убитую женщину. И подобное якобы произошло в Рутерфорд-холле! Мне кажется это невероятным.
— Это на самом деле произошло в нашем Рутерфорд-холле, — подтвердил Гарольд.
— Правда? И вы ничего не рассказали мне об этом!
— Право же, просто не было времени, — сказал Гарольд. — И вообще все это довольно неприятно. Да и к нам не имеет никакого отношения. Газетчики кружились там толпами. И, разумеется, нам пришлось иметь дело с полицией.
— Очень неприятно, — согласилась Алиса. — И полиция узнала, кто она такая? — в голосе ее звучал неприкрытый интерес.
— Пока нет, — ответил нехотя Гарольд.
— А какая она из себя?
— Никто ее не знает. Очевидно, она француженка.
— О, француженка! — воскликнула Алиса. — Действительно, очень досадно для всех нас.
Гарольд чувствовал себя совсем плохо. «Пойду-ка я сегодня спать пораньше», — подумал он. Взяв со стола в холле небольшой аккуратно завернутый сверток, о котором напомнила жена, он уселся в кресло на свое обычное место у камина. Развернул сверток.
Внутри оказалась небольшая коробочка с таблетками, на которой было написано: «По две штуки перед сном». Здесь же на небольшом листке бумаги значилось имя аптекаря из Брэкхемптона и приписка: «Изготовлено по рецепту доктора Куимпера».
Гарольд Крекенторп нахмурился. Он открыл коробочку и посмотрел на таблетки. Да, они совсем такие же, какие он принимал раньше. Но ведь Куимпер на советовал ему больше принимать лекарства! Доктор так и сказал: «Вам больше не нужно их принимать».
— Что такое, дорогой? — спросила Алиса. — Вы как будто чем-то взволнованы?
— О, это просто какие-то таблетки. Я принимал их перед сном. Но, насколько я помню, доктор не рекомендовал мне их больше.
— Может, вы перепутали? Очевидно, он говорил о том, чтобы вы не забывали их принимать.