В аду места нет
Шрифт:
— Я в Лондоне ненадолго, — объяснил он ей, придерживаясь все той же версии. — Утром я улетаю.
Старуха вздохнула.
— Ну что ж, хорошо. Но я могу вам уделить не больше чем полчаса. Я жду гостей.
Холл был мрачный, отделанный дубовыми панелями. Брейди подождал, пока она закроет дверь; она обернулась, посмотрела на него и слегка нахмурилась.
— Ваше лицо кажется мне странно знакомым. Вы уверены, что мы никогда не встречались?
— Я американец, — ответил Брейди. — Я первый раз в Англии.
— Я, вероятно, ошиблась.
Она
В комнате, куда они вошли, было до странности тихо, как в склепе; от улицы ее отделяли тяжелые занавеси; единственный свет шел от лампы на маленьком столике. В электрическом камине светились поленья, и было чересчур жарко. Брейди расстегнул плащ и присел к столу.
Старуха уселась напротив него; рядом с ней на столе летало несколько книг, перед нею чистый блокнот. Она взяла карандаш.
— Скажите мне, когда вы родились, место и точное время. Время особенно важно, так что, пожалуйста, не перепутайте.
Брейди оказал, глядя, как за спиною у нее тьма сгущается, выползая из всех углов, тесня маленький островок света от лампы. Он раздумывал, что ему говорить дальше, но решил подождать, пока она сама не начнет.
Она полистала книги, что-то быстро помечая в блокноте, и наконец пробурчала:
— Вы верите в астрологию, молодой человек?
— Я но был бы здесь, если бы но верил, — ответил он.
Она кивнула.
— Вы свободно владеете как правой, так и левой рукой?
Это было скорее утверждение, чем вопрос, и Брейди, немного удивившись, ответил:
— Да, это правда. Как вы узнали?
— Это свойственно многим из тех, кто родился под знаком Скорпиона, — ответила она и заглянула в свои записки. — Жизнь для вас часто бывает подобна полю сражения.
— Что верно, то верно, — согласился с ней Брейди.
Она спокойно кивнула.
— Марс, Солнце и Нептун, сблизившись посреди небосвода, дают определенную несдержанность языка и характера. Ваша карта показывает знаки опасной, почти необузданной склонности к вспышкам ярости. Вы склонны на каждого, кто встречается на вашем пути, смотреть с недоверием. Вы свой собственный злейший враг.
Брейди откинулся в кресле; из горла у него вырвался хриплый смешок.
— По-моему, это чертовски верно.
Старая женщина посмотрела на него через стол, глаза ее блеснули в свете от лампы.
— Вы, кажется, находите что-то смежное, в том что я оказала, молодой человек?
— Это легкомыслие возраста, — ответил Брейди.
Старуха сложила книги в аккуратную стопку и собрала листки.
— Кто, вы сказали, посоветовал вам обратиться ко мне?
— Я не говорил, — оказал Бройди. — Но в общем-то это была ваша дочь, Джейн Гордон.
— Вот как? — старуха нахмурилась. — Посмотрим. Я жду ее с минуты на минуту.
— Вам долго придется ждать, миссис Гордон, — сказал Брейди спокойно. — Она умерла.
Ее лицо как-то сморщилось прямо
Брейди быстро подошел к ней, заметив, что она дергает ручку ящика. Он открыл его рывком и увидел там флакончик с белыми таблетками. На серванте была вода. Он плеснул её в стакан и подал ей; старушка сунула в рот две таблетки и запила их водой. Через минуту она вздохнула: из горла у нее вырвался всхлип.
— Сердце, — сказала она. — Внезапные потрясения могут оказаться опасными.
— Простите, — сказал Брейди. — Но это не то известие, которое можно преподнести в фольге, перевязанным розовой ленточкой — тем более при том, как все это случилось.
Как ни странно, она, казалось, сразу же поверила, что он говорит правду.
— Кто убил ее?
— Мужчина по имени Харас, — ответил Брейди. — Энтони Харас. Вы знаете его?
— Знаю, — оказала старуха, кивнув головой; ее черные глаза невидяще уставились в темноту. — Я его знаю. — Она повернулась и посмотрела прямо на Брейди.
— Кто вы, молодой человек?
— Мэттью Брейди, — сказал он просто.
— Ах, вот как, — произнесла она тихо. — Мне кажется, я давно уже знала, что вы придете.
— Вы ведь были в этом доме в ту ночь, правда? — спросил Брейди. — Кто тот мужчина, который был с вашей дочерью?
— Миклос Давос, — оказала она шепотом.
Брейди нахмурился.
— Вы хотите оказать, нефтяной магнат?
Она кивнула.
— Некоторые считают, что см самый богатый человек в мире, мистер Брейди. Я знаю только одно — что он самый злой и порочный.
— Расскажите мне, что случилось в ту ночь, — попросил Брейди.
Голос ее, когда она начала вспоминать, звучал как будто очень издалека.
— Моя дочь занималась позорным ремеслом, мистер Брейди. Она была «мадам» — хозяйкой борделя — назовите, как хотите. У нее было много собственности, записанной на ее имя; большая ее часть в действительности принадлежала Давосу.
— Она была влюблена в него?
— Влюблена? — старуха хрипло расхохоталась. — Да он ею вертел, как хотел. Для нее он всегда был прав. Она приводила к нему целые вереницы молоденьких девушек, и все ради того, чтобы он мог удовлетворить свои противоестественные желания и мучить их. Он был жестокий извращенец, садист, беспрерывно гоняющийся за новыми ощущениями.
— А как сюда попала Мари Дюкло?
Старуха пожала плечами.
— Это была француженка, которая пришлась ему особенно по вкусу, не знаю уж почему. Она поселилась в квартире наверху, а другой жилец выехал. Два месяца подряд он ходил к ней.
— Через кладбище? — опросил Брейди.
Она покачала головой.
— Нет, он пользовался этим путем только ту неделю, когда ремонтировали дорогу. Ему не хотелось, чтобы ночной сторож видел, как он входит в дом.