В аду места нет

Хиггинс Джек

— Но почему он убил девушку?

— Она пыталась его шантажировать. Глупее ничего нельзя было выдумать — он был подвержен самым необузданным приступам бешенства. Когда он в ту ночь пришел к моей дочери, я прошла вслед за ними через кладбище и подслушала, как он рассказывал ей, что он сделал. Единственное, что ее беспокоило — так это что у него могут быть неприятности.

— И что же вы сделали?

Она пожала плечами.

— А что я могла сделать? Я старая женщина, и я слушала дочь, которая давно уже стала мне чужой. Он ей оказал,

что есть один выход — что все, что им нужно — это козел отпущения, чтобы утихомирить полицию. Им не пришлось далеко ходить — ведь Набережная здесь, в конце улицы. Первый же пьянчуга на первой скамейке сгодился бы.

— И это был я, — с горечью сказал Брейди.

Легкое дуновение коснулось его затылка; дверь скрипнула. Он медленно повернулся; рука его скользнула в карман плаща. Знакомый голос произнес:

— Прощу вас, не двигайтесь, мистер Брейди.

Харас вошел в комнату; свет лампы блеснул на его очках. Брейди медленно поднял руки; венгр взял у него «маузер» и сунул его в карман.

— Можете опустить руки.

В руке у него был револьвер, а на губах — самодовольная усмешка.

— Простите, что я задержался, но на Оксфорд-стрит была пробка, и я застрял и упустил вас из виду. Я дожидался у Карли-Мэншенз, кстати сказать. Меня страшно огорчило, когда я увидел, как вы улизнули от полицейских, но почему-то я подумал, что вы можете появиться здесь. А знаете, у вас неплохо получается, Брейди.

— Для первого же пьянчуги на первой скамейке, — сказал Брейди с горечью.

— Ага, так значит, старая ведьма распустила язык? — Венгр ухмыльнулся. — Придется принять какие-то меры.

Он стоял довольно далеко от стола; губы его расплывались в самодовольной ухмылке. Мадам Роз посмотрела на него в упор.

— Ты — грязная свинья, — сказала она и начала подниматься.

— Оставайтесь на месте! — рявкнул Харас. Когда венгр на мгновение перевел глаза на старуху, Брейди схватил настольную лампу и выдернул шнур из розетки; комната погрузилась во тьму.

Харас выстрелил дважды; старуха вскрикнула и, неловко согнувшись, упала на пол. Она лежала в пятне света от электрического камина, и кровь струилась у нее по лицу из зияющей раны на лбу.

Брейди на мгновение присел за большим, с широкой спинкою, креслом, потом потихоньку, пригибаясь за старомодным диваном, стал пробираться к двери.

Харас по-прежнему стоял у стола, и Брейди видел темный силуэт его тучной фигуры в неярком свете электрического камина.

— Тебе не выйти отсюда, Брейди, — оказал он. — У тебя нет ни малейшей надежды. Оба пистолета у меня.

Брейди помнил, что в револьвере у Хараса было четыре патрона, и он уже истратил два из них. Он присел между креслом и стеной в паре ярдов от двери и осторожно взял маленькую фигурку фарфоровой кошечки с низкого журнального столика рядом с собой.

— Мое терпение кончается, Брейди, — предупредил Харас, и в голосе его послышалось раздражение.

Брейди швырнул статуэтку в угол напротив. Она ударилась

в стену, и венгр тут же повернулся и выстрелил дважды подряд. Брейди подскочил к двери, рванул ее и бросился по коридору в глубину дома.

За спиной у него раздался яростный рев. Он вбежал в просторную кухню и метнулся прямо к дверям в ее дальнем конце. Они оказались закрыты. Брейди отчаянно возился о ключом, когда услышал знакомый приглушённый кашель «маузера»: пуля отколола щепки у него над головой.

Он наконец открыл дверь и по лестнице, перескакивая через ступеньки, сбежал в сад. Прямо перед ним высилась стена, за ней лежало кладбище.

Когда он подбежал к деревянной калитке, Харас уже был на середине дорожки. Брейди дважды ударил ногой в калитку, раскалывая хлипкое дерево около замка. «Маузер» опять кашлянул, но он был уже на той стороне и бежал, пригибаясь, между могилами.

Свет все еще струился из больших окон церкви, расцвечивая сгущающийся туман яркими красками; Брейди присел за высоким надгробием и прислушался. Ничего не было слышно; минуты через две он снова, пригнувшись, двинулся между могилами; он обошел вокруг колокольни и ненадолго остановился.

Орган снова играл — приглушенно, почти неслышно. Брейди чувствовал, как пот струится у него по лицу. Впереди протянулась подъездная аллея, ворота на улицу были открыты. Харас шагнул из-за парящей фигуры кариатиды; свет лампы сверкал на его очках.

Венгр, очевидно, обошел вокруг церкви с другой стороны. Он поднял «маузер», и Брейди быстро отступил в темноту, к подножию колокольни, и начал взбираться по переплетению стальных лесов.

Спустя несколько мгновений туман поглотил его; он быстро поднимался, ловко перебираясь с балки на балку. Через пару минут он подтянулся и поднялся на узкий помост; дальше идти было некуда.

Он стоял там, насторожившись, прислушиваясь к каждому звуку. Долгое время было тихо; только ветер задувал сквозь туман, пробирая его до костей, так что Брейди невольно вздрогнул.

Он двинулся вдоль помоста; неожиданно доски скрипнули, и Харас тихо оказал:

— Я знаю, что вы здесь, Брейди.

«Маузер» кашлянул, и пуля просвистела в ночи; Брейди осторожно отклонился назад, в то же время снимая плащ.

Он снял его, ногой одновременно нащупав железную трубу, шедшую через помост и исчезавшую где-то за краем.

Харас быстро шагнул к нему, вытянув руку. Он выстрелил; пуля ударилась о стальную опору и отлетела, и Брейди кинул свой плащ прямо ему в лицо. Венгр придушенно вскрикнул, отшатнулся и, оступившись, полетел вниз с помоста. На какую-то леденящую долю секунды он словно бы повис в воздухе; потом туман поглотил его.

Руки у Брейди дрожали, рубашка была мокрой от пота, но он, не колеблясь ни минуты, перелез через край помоста и начал спускаться.

Харас лежал на спине на дорожке, довольно далеко от колокольни; над ним склонился старик-священник. Когда Брейди подошел, он поднял глаза.