В балканских ущельях
Шрифт:
Женщина заплакала.
Легче всего мне было бы дать этому парню по морде, но я сдержался. Рука Халефа лежала на рукояти плетки, а взгляд переходил с меня на старца. Мне стоило ему кивнуть, и маленький хаджи огрел бы знаменитость между ушей.
— И еще одно, — продолжал тот, — твой сын промышляет вблизи моего жилища. Пусть сделает еще один шаг — и я нашлю на него всех духов темного царства, и они будут наказывать тебя, пока ты не образумишься! Заруби это себе на носу!
Он повернулся и зашагал дальше.
— Аллах-иль-Аллах! — воскликнул
— Я пока над этим думаю.
— Вот и я тоже говорю. Разреши мне наказать этого жулика и немного попортить его толстую шкуру!
— Во имя Аллаха, молчи! — предупредил турок.
— Молчать? Почему это я должен молчать?
— Он ведь слышит каждое твое слово.
— Мне смешно.
— Смотри — вот сидит его слуга. — И он указал на сухое дерево, где на ветке восседала ворона.
— Это сатана? — спросил Халеф.
— Нет, птица-дух, которой он приказал подслушивать нас и потом передавать, о чем мы говорили.
— А я говорю, что это обычная ворона!
— Ошибаешься! Разве ты не видишь, с каким любопытством она к нам прислушивается!
— Само собой. Эти птицы очень любопытны. Мне хочется всадить в нее пулю!
— Не делай этого! Это будет означать твою смерть!
— Глупости!
— Выстрел попадет не в нее, а в тебя!
— Моя винтовка в обратную сторону не стреляет!
И Халеф потянулся за ружьем. Тут к нему подскочили обе женщины и стали умолять не стрелять, потому как тем самым он сделает несчастными нас всех.
— У вас что, нет мозгов, женщины?! — вскричал он гневно.
— Поверь нам, поверь! — умоляла сборщица целебных растений. — И другие были так же неразумны, как и ты, и горько поплатились за это!
— Ну и что же с ними произошло?
— Они заболели.
— Вот несчастье!
— Один вообще с ума сошел.
— Это и раньше в нем сидело.
— А некоторые умерли.
— Значит, смерть была предопределена для них.
— О нет, это все потому, что они пренебрегли птицей целителя.
Поскольку все внимание было сосредоточено на Ха-лефе, я спокойно навел штуцер на ворону и медленно спустил курок.
Женщины вскрикнули от ужаса. Пуля пробила ворону насквозь. Она валялась под деревом и не шевелила лапками.
— Эфенди, что ты наделал! — закричал турок. — Это будет стоить тебе высшего блаженства на небе.
— Беги быстрее к птице! — крикнул я ему. — Заткни поскорее все отверстия, чтобы дух не выбрался наружу. Ну что за глупые люди!
Халеф спрыгнул с лошади и принес ворону На ней было множество паразитов. Он показал ее турку и женщинам и сказал:
— Если Мюбарек не может освободить от блох вверенных ему духов, значит, он ничего не может. Стыдитесь! Вы когда-нибудь слыхали о блохастом духе? Где об этом написано? Может, в книгах христиан? Пророк об этом точно ничего не сообщал!
Развенчание вороны прошло быстро — без сучка без задоринки. Мой выстрел подействовал эффективнее, чем длинные увещевания.
Трое верующих переглянулись, потрясли головами,
— Эфенди, какое твое мнение? Может быть дух у паразитов?
— Нет.
— Но он ведь злобный!
— А кто самый злой?
— Сатана.
— Верно, но вспомни, учил ли Пророк или кто-либо из его последователей о том, что у сатаны есть блохи?
— Про такое нигде не написано. Насекомые наверняка сгорели бы, попади они с чертом в адское пекло!
— Это ты очень верно сказал. Теперь сам ответь нет свой вопрос.
Такое смешное происшествие имело для нас немаловажное значение, о смысле которого я тогда не задумывался как следует. Жители соседних хижин все видели, и только потом я узнал, что информация о происшедшем распространилась по городку с быстротой лесного пожара. Птица признанного целителя застрелена иностранцем, и с тем ничего не стряслось. Неслыханно!
Тот, кто не знаком с предрассудками, бытующими в этой стране, вряд ли поверит в такое. Слова Халефа успокоили турка и женщин. У сборщицы целебных трав вообще не было времени раздумывать о смерти вороны. Слова старика были для нее важнее. Она, как греческая христианка, находилась под влиянием своего священника, а надо знать этих особ с той стороны Балкан, чтобы понять, о чем идет речь. Женщина была поражена известием о страшных мучениях в аду своего почившего в бозе мужа. Добрый Халеф положил ей руку на плечо и сказал:
— Небатя! Не печалься. Твой муж на небе. Она посмотрела на того с сомнением.
— Ты что, мне не веришь?
— А откуда тебе это известно?
— Я видел его там.
— Ты?!
— Да! — И он с честным видом кивнул.
— Когда же?
— Сегодня ночью. Ангел Аллаха забрал меня из этого мира. Я летел и видел всех. Твоего мужа видел на третьем небе.
— А признал ли ты его? — спросила она быстро. Малыша нисколько не смутил этот вопрос. Он ответил не раздумывая:
— Нет, но ангел сказал мне: «Смотри, вот сидит муж бедной Небати, которую ты увидишь завтра в Остромдже». Отсюда я его знаю. Он взглянул вверх, потому что услышал слова ангела и попросил меня передать тебе привет. Рядом с ним действительно имелись места для тебя и детей.
У малыша все получилось очень естественно. Он вовсе не собирался вступать в единоборство с целителем, ему просто хотелось успокоить бедную женщину, и он сделал это по-своему.
— Это правда? — спросила она.
— По крайней мере, не меньше, чем история Мюбарека.
— Как ты можешь видеть то, что на небе? Ты ведь не христианин.
— А что, Мюбарек — христианин?
Этот довод, похоже, помог ей прийти в себя.
— Этот враль, — энергично продолжал Халеф, — разбирается в небесах не лучше меня или кого-либо другого. Наверняка в аду он чувствовал бы себя лучше. Я, по крайней мере, в этом уверен. А если ты считаешь, что только христианин имеет здесь право слова, обращайся вот к этому эфенди, он даст тебе исчерпывающий ответ. — И он указал на меня.