В битвах под водой

Иосселиани Ярослав Константинович

– Нет, я не ошибся, - парировал Прокофьев.
– Я знал, что имею дело с ловушками. Вполне сознательно вышел в атаку и потопил одну из них...

– Чем же?.. Они ведь так мелко сидят, что торпедой невозможно достать.

– А мы перехитрили их, взяли да пустили торпеду по поверхности моря.

– И ловушка не смогла уклониться?

– Она-то не смогла, Но ее партнеры постарались отомстить за нее.
– Хаханов показал на подводную лодку, ошвартованную у пирса. Сначала я подумал, что это стоит огромная цистерна, побывавшая под бомбежкой где-нибудь в Севастополе

или Одессе, а так как такие искореженные коробки, эвакуированные с запада, можно было видеть в каждом порту, то я не обратил на нее внимания. Но затем я увидел, что передо мною год-водная лодка, "обработанная" вражескими глубинками.

– О!
– невольно вырвалось у меня.
– Вероятно, она навсегда потеряна для флота.

– Ну, ну, ну, типун тебе на язык! Рабочие говорят, через две недели отремонтируем. А ты говоришь "навсегда". Приходи-ка лучше завтра на подъем флага. Будем подымать на ней гвардейский флаг. Через две недели пойдем воевать! А ты со своей "Малюткой" еще подождешь, понятно?
– и Прокофьев хитро подмигнул товарищам.

– Пойду-ка я перешвартую лодку под погрузку торпед, - вдруг вскочил с места Суров.
– Заговорился с вами...

– Вот он тоже только что вернулся с победой, ты не слышал?
– сказал Хаханов.

– Да ну тебя. Не слишком ли много говорится о наших победах?
– бросил Суров и поспешил к лодке.

– О его походе я знаю. Мы получили отчетный Материал и ознакомились с ним.

– А о походе Расточиля тоже знаешь?

– Нет, об этом еще не слышал.
– Интереснейший поход... Героический поход... Однако рассказать мне о нем Хаханов не успел. Беседа оборвалась. Командир дивизиона, узнав о моем прибытии, прислал посыльного с приказанием немедленно явиться к нему.

– Доложи комдиву и возвращайся!
– попросил меня Кесаев.

Я побежал на плавбазу подводных лодок, где размещался штаб дивизиона.

– Первый раз вижу командира корабля, которого приходится чуть ли не на. аркане тащить, чтобы представился, - с укором произнес командир дивизиона капитан второго ранга Хияйнен.

За свою службу во флоте я вторично попал в подчинение ко Льву Петровичу Хияйнену.

С подчиненными Хияйнен был вежлив и мягок, со всеми умел поддерживать простые, товарищеские отношения. Но В то же время в вопросах службы он был строг и требователен. Не помню случая, чтобы он когда-нибудь отдавал приказание повышенным тоном, однако все его распоряжения исполнялись точно и ревностно. В часы, отдыха Лев Петрович был веселым, остроумным человеком и желанным собеседником.

– "Малютка" потерпела аварию, вы знаете, конечно?
– перешел Лев Петрович к ознакомлению меня с обстановкой.

– Никак нет, не знаю!

– Во время зарядки взорвалась батарея. Такие случаи бывают только вследствие... как вы знаете...

– Неправильного ухода!

– Так точно!
– Лев Петрович постучал трубкой о край пепельницы и пристально посмотрел на меня.
– И они, надо полагать, эту истину знали... знали, но требований инструкции не выполняли.

– А... жертвы были? Или обошлось?..

– Погибло несколько человек. Были и

раненые... Но с этим, я полагаю, вы подробно ознакомитесь по документам. Теперь же я хочу вам сказать, что экипажу нужен оптимизм. Да, оптимизм, я не оговорился. Нужна вера в свои силы. Вы там будете на месте.

Я молча опустил голову, вспомнив о том, что в начале моей службы на подводном флоте Лев Петрович как-то наказал меня именно за фантазерство и излишнюю самонадеянность.

– Помните?
– поняв ход моих мыслей, подмигнул мне комдив.

– Помню, - улыбнулся я, - но с тех пор многое изменилось...

– Нет, дорогой мой, характер полностью поломать нельзя. Его можно воспитать, подправить, но из оптимиста сделать пессимиста... трудно. Верно?

– Вероятно.

– У вас впереди огромная работа: воспитывать и сколачивать экипаж. В его составе новые люди; нужно знать их настроения, мысли, научить мечтать о победах, жить этими мыслями; помочь им изучить устройство корабля, боевой техники, и изучить не так, как... помните, были дни?
– Лев Петрович снова подмигнул. Очевидно, or вспомнил, как мы сдавали ему зачеты. Как правило, по первому разу никто не мог получить положительную оценку, и ему приходилось экзаменовать нас по нескольку раз.

Корпус корабля слегка дрогнул. Командир дивизиона подошел к иллюминатору.

– Опять не успел погасить инерцию, - с досадой произнес он.
– Это Суров швартуется. Хороший был бы он командир, но... слишком горяч. Все не терпится, спешит, спешит...

Дмитрий Суров был известен как один из лучших командиров подводных лодок. Я мечтал быть таким, как он. И то, что Лев Петрович не вполне доволен им, удивило меня и смутило. Своими сомнениями я тут же поделился с комдивом.

– Согласен с вами, - улыбнулся Хияйнен, - Суров действительно прекрасный командир, у него есть чему поучиться, но есть у него и недостатки. С ними надо бороться. А хвалить? Пусть нас другие похвалят...

Хияйнен не часто хвалил офицеров, но и зря никогда не ругал. Прежде чем высказать свое мнение о том или ином офицере, он тщательно его изучал, и его характеристики были всегда содержательны и справедливы.

– Принимайте дела, не теряя ни минуты. У вас мало времени!
– закончил Лев Петрович, встав с места.
– Пойдемте, я вас представлю экипажу.

В каюту вошел атлетического сложения капитан третьего ранга. Он сверху вниз испытующе глянул на меня и тут же протянул руку.

– Иосселиани, если не ошибаюсь?

– Так точно, старший лейтенант Иосселиани, - подтвердил я.

– А я - Куприянов Иван Иванович, комиссар дивизиона.

Пока мы знакомились, Хияйнен переводил взгляд с комиссара на меня, как бы что-то вспоминая.

– Вот и хорошо, - обрадовался он и принялся шарить в бумагах на столе. Иван Иванович, вы пока идите в свою каюту, поговорите, познакомьтесь с Иосселиани, а я закончу свои дела. Потом представим его народу.

– Пошли!
– Куприянов вышел в дверь первым. Мне пришлось рассказать комиссару свою биографию и даже упомянуть о некоторых подробностях моей учебы в школе и в военно-морском училище.