В боге умер скрипач
Шрифт:
– Клади на стол, Камнев.
Иосиф дал мне карандаш.
– Иосиф Серафимович, это еще зачем?
Зря я открыл рот.
– У тебя в семье все такие идиоты?! – его лицо налилось кровью и так же быстро остыло. Он уставился в пол и пару секунд молчал, затем спокойно выдохнул, – сначала учатся на карандаше. Это важный этап, Камнев.
Я принял пишущий инструмент.
– Сюда большой,
– Чувствую, Иосиф Серафимович.
Я ничего не чувствовал.
В дверь постучали.
– Заходи! – Иосиф радостно выкрикнул.
К нам с небес спустился ангел. Навскидку ей было лет пятнадцать. Воздушное платье, рыжеватые волосы, забранные в хвост, твердый футляр с узором.
Учитель похлопал маленького наставника по плечу и вытащил из-под стопки книг пару листов.
– Здравствуйте, Иосиф Серафимович. – Она улыбнулась.
– Здравствуй. Хочешь это сегодня поиграть? Для твоего уровня как раз.
Наблюдая за этой нежной картиной, я проклинал себя внутри и старался дать силы мизинцу, чтобы почувствовать увесистость карандаша.
– Иосиф Серафимович… А почему такой взрослый человек учится играть?
Он обернулся на меня.
– Не волнуйся, он тут ненадолго.
У меня по спине пробежал холодок. Иосиф снова засмеялся, затем закашлялся и потупил взгляд. Пока он от неловкости хрустел пальцами, я заметил, что они мелко дрожали. Как я мог забыть про его руки?
Небесное создание раскрыло продолговатую коробочку, и я снова услышал внеземные двойные звуки. Иосиф поставил листы на чудаковатую стойку и дал своему подмастерью пустить литься дивную песню. Внутри я стонал, умирая; я знал, что мне так в жизни не сыграть. Я думал об одном – блаженны дети, просыпающиеся, чтобы заводить гаммы.
Из забвения меня вернул голос Иосифа.
– Что уставился, Камнев? Сейчас сам так будешь.
– Уже?! Иосиф Серафимович, вы уверены?
– Не волнуйся, – он подал мне смычок, – по открытым струнам поводишь, потом простую песенку.
Как же стыдно мне было неумело держаться за широкий конец и подчиняться преподавателю. Иосиф снова меня передразнил, и я понимал, за что. Затем он отдал мне мою махину обратно и стал поочередно называть ноты.
– Ре, ре, ля, ля, теперь первым пальцем сюда. Нет, Камнев, так высоко. Вот, другое дело. Соль, соль, фа, фа, ми, ми, ре.
Я чувствовал себя словно птенец, украденный из гнезда. Словно ребенок, не знающий алфавита, которого заставили читать. Смычок стал моим персональным дьяволом. До этого момента я никогда не пребывал в такой ситуации, чтобы держать пальцы в подобном положении, положение это казалось чудовищно неудобным и нелепым. Я мог сравнить Иосифа с моим палачом, себя же с неудачливым наследником трона, павшим под революцией и ожидающим
Добрый десяток минут он повторял одно и то же и указывал мне на места на грифе. Я чувствовал, что вспотел от стараний. Ангел пиликал на заднем плане, дожидаясь, пока я уйду.
Иосиф отошел, достал из своей стопки лист и написал на нем четыре ноты с их названиями.
– Это открытые струны. Будешь учить. На обратной стороне описание отдельных частей инструмента. Держи. Урок окончен. Повторяй песню.
Я собирал свои пожитки.
– До свидания, Александр Палыч, – он съязвил.
– До свидания, Иосиф Серафимович, – бросил я и направился к двери.
Серенада лилась мне, прощаясь со мной.
Дома я поспал, наспех поел и принялся за казавшуюся мне издевкой композицию. Слава богу, что я запомнил примерное место, куда ставить левую руку. Смычок колесил направо и налево, издавая скрежет.
У Кеши был слух, это мне не повезло. Я знал наверняка, что не попадаю, и не представлял, как же попадают по грифу без ладов. На гитаре в школьные годы все было гораздо проще.
В комнату зашла мать с бокалом в руке.
– Саша, это ты играешь? Я чуть не подавилась. Играй по нотам, – она икнула.
– Стараюсь, мам, – я посмотрел на нее сожалеющим взглядом.
– Ну-ка сыграй мне что умеешь.
Я с гордостью завел свою новую руладу. Ре, ре, ля, ля, си, си, ля. Мать меня остановила.
– Кем ты надеешься стать? – Она заплеталась. – Нет никакого шанса, что ты будешь лучше, чем твой мертвый братец. Хочешь играть моим внучкам? Да они получат травму, если у них будет такой отец! – Мать посмеялась, затем снова насупилась. – Саша, ты хочешь быть лучшим? Тебе придется забыть про еду и сон. Буду честной – я не вижу тебя на сцене. И вообще, уже пора спать.
– Мам, – я встрепенулся, – я уверен, мы найдем Кешу, и я еще с ним посоревнуюсь.
– Ложишься? – ее тон слегка повысился.
– Ложусь.
Я положил футляр на комод у кровати. Пока засыпал, вспомнил про лист с открытыми струнами и достал его. Пустые кружки на полосках. Соль, ре, ля, ми. Пока я смотрел на эти четыре пометки, думал, насколько тяжелым будет мой путь.
–
Мне приснилось, что я уже неплохо играю. В конце произошло что-то еще, но я не запомнил.
В шкафу мне попалась нотная тетрадь Кеши. Я решил посмотреть ее, когда приду домой.
Я выучил открытые струны, пока ел завтрак. Оделся и пошел на очередной урок.
Иосиф опаздывал, поэтому я начал читать книгу, которую всегда ношу с собой. Я подпрыгнул, когда он заявился. Он забежал в гардероб, записался в неведомую книжку и вышел ко мне.
– Здравствуй, Камнев. Пойдем.
Мне пришлось мчать за ним. Мы оказались у закрытой двери, которую он отпер ключом.