В боях за Карпаты
Шрифт:
— Молодец, Леня! — ликовал Ардашников.
Тем временем Бутелин, сделав вираж, выровнял машину. Снова показался «юнкерс», державший курс на аэродром. Бутелин, не долго думая, развернул истребитель и ринулся на врага. К машине фашиста уже рукой подать. Бутелин нажал гашетку, но пулеметы молчали. Кончились боеприпасы! Фашист, успокоенный молчанием пулеметов истребителя, шел своим курсом.
Бутелин прибавил обороты мотора и догнал вражеский бомбардировщик. Миг — и винт истребителя рассек хвостовое оперение фашистского самолета. Бомбардировщик повалился на крыло, «клюнул носом» и, кувыркаясь,
Вслед за бомбовозом упал и краснозвездный истребитель.
К месту падения нашей «чайки» спешили летчики, авиационные специалисты. Самолет лежал в мягком болотистом грунте. С трудом открыли кабину. Из окровавленной гимнастерки Бутелина комиссар достал комсомольский билет. Притихшие авиаторы обнажили головы перед мужественным человеком, отдавшим жизнь, защищая родную землю.
Свой подвиг Леонид Бутелин совершил в 5 часов 15 минут 22 июня — в первый день Великой Отечественной войны.
Прошли годы. Заросли окопы и траншеи, шумят сады на местах, где шли бои. Но не меркнет слава героев Великой Отечественной. Не забыт и подвиг комсомольца Леонида Бутелина.
Прах Леонида Бутелина из с. Нимшина, где он был вначале похоронен, перенесли в Галич. Здесь его именем названа одна из улиц. Имя отважного летчика носит и Нимшинская сельская школа. О своем мужественном земляке — летчике комсомольце Бутелине — помнят и в Белоруссии. Из уст в уста передается рассказ, ставший легендой, о воздушном таране советского летчика-богатыря Леонида Георгиевича Бутелина.
БАТАЛЬОН ВСТУПАЕТ В БОЙ
В первых числах июня 1941 года на р. Пруте 164-я стрелковая дивизия сменила пограничников. Наши части быстро заняли предназначенные рубежи, окопались, выставили дежурные огневые средства и приступили к повседневной боевой учебе. Сдавая нам государственный рубеж, пограничники предупредили, что противоположный берег реки забит войсками боярской Румынии: «Смотрите в оба!» А вчера зарубежное радио сообщило, что на румынскую границу прибыли четыре немецкие дивизии. Что это? Маневры или стратегическое развертывание вооруженных сил?
Любая граница требует бдительности. А западная сорок первого года особенно беспокоила нас. Поэтому, когда коновод Андрей Курдюков доложил, что заметил в районе Сырой балки двух подозрительных людей с мешками за спиной, я немедленно организовал поиск.
Через пятнадцать минут собака Лера уже взяла след. Сначала она привела красноармейцев в балку, где неизвестные спрятали взрывчатку, а потом настигла и самих диверсантов. Возможно, вооруженные нарушители границы решились бы оказать сопротивление, но опытная овчарка подкралась к ним незаметно и так гаркнула, что они побоялись даже руками шевельнуть.
Один из диверсантов плохо, но все же говорил по-русски. Он много лет жил в Бессарабии. Его каменный дом и обширный участок с виноградником достался молдавским колхозникам. Офицер войсковой разведки 3-й румынской армии, которая занимала правый берег Прута, сказал ему: «Если хочешь вернуть свой дом и виноградник,
Диверсанты подтвердили, что к ним в Румынию прибыли гитлеровские соединения и что их солдаты прямо говорят о «неизбежной драке с русскими». Диверсантам было поручено создать на советском берегу склад взрывчатки, а в момент вторжения парализовать железнодорожную ветку Черновцы — Липканы, не дать русским быстро подвезти резервы, сорвать маневры и эвакуацию материальных ценностей.
Случай с диверсантами рассматривался нами как обычное происшествие на границе.
По-прежнему, не меняя ритма, мы продолжали укреплять рубеж, нести его охрану и совершенствовать боевую выучку. А с западного берега Прута доносились лязг гусениц, шум моторов. Слышался и плач — крестьян выселяли подальше от границы. Трудно было поверить, что наши «мирные» соседи готовились к большим маневрам, как сообщала зарубежная печать.
Наш 144-й отдельный разведывательный батальон 164-й стрелковой дивизии, которым я командовал, располагался на самой границе. Мотострелковая рота лейтенанта П. Романенко находилась в полевых сооружениях, танковая рота лейтенанта А. Тихонова укрылась в роще восточнее погранзаставы, кавалерийский эскадрон соседствовал с нею. Бронерота находилась в тылу.
21 июня побывал в подразделениях, расположенных на границе. Вечер провел с бойцами. Вместе с ними смотрел картину «Трактористы». На экране тарахтели колхозные машины, а мне чудилось, что за спиной рокочут вражеские танки...
Ночью не раз просыпался, вслушивался. По дорожке возле штаба мерно вышагивал часовой. Время близилось к рассвету. Вдруг всполошилась листва на деревьях, и палатку заполнил густой, сварливый гул самолетов. Они шли с запада. И опять надежда: «Может, провокация? »
Нет, это уже не провокация! С противоположного берега ударили пушки. Сначала снаряды рвались на укрепленной полосе, затем задели и наш лагерь.
Я схватил телефонную трубку. Связи нет! Фашисты бомбили спящие города. Дым и зарево взвились над Черновцами, Хотином, Каменец-Подольском.
Как же быть? Открыть ответный огонь — нарушение приказа. А «юнкерсы», отбомбившись, снизились и из пулеметов обстреляли нас.
Ни артналет, ни удар авиации не вызвали среди личного состава паники. Многие бойцы и командиры участвовали в прорыве линии Маннергейма и получили хорошую боевую закалку. Среди них политрук В. Шугаев, начальник штаба капитан Д. Мартыненко, командиры подразделений старшие лейтенанты Васюшкин, Коробко, лейтенант А. Тихонов и другие.
Среди разведчиков были уже убитые и раненые. Это заставило меня действовать. Я послал А. Курдюкова в штаб дивизии. Эскадрон вывел в район укрытия, мотострелковую роту привел в боевую готовность, а танкам приказал открыть огонь по фашистам.
В бой вступили мотострелки лейтенанта П. Романенко, кавалеристы старшего лейтенанта Коробко, танкисты А. Тихонова и старшего лейтенанта В. Кухаря.
Так началась для меня и моих сослуживцев Великая Отечественная война.
С первого дня войны враг пытался прорвать нашу оборону вдоль Прута, но безуспешно. К концу недели активность противника спала, и на границе воцарилось относительное затишье.