В бою антракта не бывает
Шрифт:
«Вот идиот! – обругал он себя – У меня же рация! Стоит только вызвать майора, спросить, где они, и все вопросы будут решены».
И Росомаха потянул из кармана рацию, боковым зрением замечая движение в пятидесяти метрах от черного нагромождения камней. Он действовал инстинктивно: взвел и мгновенно спустил курки. И тут же со стороны предполагаемой засады, куда, напрягая зрение, он смотрел, показался Семен Рыжов, ловко спрыгивая с камня на камень.
«Сволочи! Прятались! Подставляли!»
Росомаха едва сдерживал
Он снова прицелился, отмечая, что левее обозначились еще две фигуры – судя по камуфляжу, свои. И они, и Семен Рыжов сближались.
2
На предложение прогуляться с ним до удобной лежанки в центре двора Клим получил отказ в грубой форме: «Отвали». «Дерзкая девчонка», – хмыкнул он, прикидывая, во что Марине Каменевой обойдется ее грубость.
– Селянин! – Клим фамильярно окликнул начальника типографии, бесцельно слонявшегося по двору с включенной рацией. – Девушка не хочет общаться на природе, я провожу ее в спальню. В дом не суйся, она пока стесняется посторонних. Когда пообвыкнет малость, я позову.
– Клим, с одной ты уже поговорил, может, хватит? – Последнее слово Селянин произнес неуверенно, понимая, что остановить эту почти двухметровую машину бесполезно. Он и слушать ничего не станет. А за назойливость отшибет печень. Как и жене лесника. Которая в отличие от свояченицы не грубила, вела себя благоразумно. Лишь отвела его руку от своей груди. За что и получила по печени. Тело ее дернулось, и она обмякла, привязанная одной рукой к балке сарая. Незачем было бить ее вторично, но Клим снова обрушил свой кулак ей под ребра.
Маринка сорвалась с места. А Лозовский вскинул ружье и вздыбил перед беглянкой землю. Потом в два прыжка настиг ее и поволок в дом.
– Кусайся, кусайся! – На его лице сиял восторг, словно острые зубы, впившиеся в руку, ласкали его.
Будто засекая время, Селянин посмотрел на наручные часы. Первый «заход» Клима длился недолго, минут двадцать.
– Какого хрена ты стрелял?! – Рыжов кипел от злобы, с берега обрушившись на Росомаху. Ему издевательски вторил смех лесника. – Какого черта, я спрашиваю?!
– Мне показалось...
– Меня за барана не принимай. – Рыжов демонстративно обнажил голову и провел рукой по редкой шевелюре. – Рогов у меня нет. – Он опустился на камень и злобно взглянул на майора.
– Твари! – сквозь зубы процедил Страхов. – Они издеваются над нами. Эта порнозвезда мстит мне.
– Хлебни из фляги, майор, – посоветовал Семен.
– Ты обещал покончить с ними за два часа, – огрызнулся Алексей. – Не вижу результата.
Рыжов кивнул на убитое животное.
– Считай, мы пристреливались.
– Если тебя попросить покрасить окна, можно засомневаться, покрасишь ли ты рамы.
Рыжов хмыкнул.
А вообще своим выстрелом он остался доволен. Он влет, с пятидесяти метров всадил пулю барану точно под ухо. А Слава Третилов, чей выстрел
– А если б я прятался в том месте? – спросил Рыжов. И сам же ответил: – Получил бы приличную дозу дроби номер ноль.
«Этот недоумок даже не обнаружил меня, хотя смотрел, ак сыч, из лодки, прямо в глаза».
– Ставлю себе отлично за маскировку, – закончил Семен, вставая. – Все равно они наши. Они рядом, и мы их выследим.
– Семен, уже темнеет, – напомнил майор. – Только не говори, что ночью ты видишь лучше, чем днем.
3
«Бросай, бросай ты все это к чертовой матери!» – уговаривал себя Алексей Страхов. Представься такая возможность, он вступил бы без промедления с беглецами в переговоры и принял бы их условия. Хотя бы для того, чтобы они не водили бригаду охотников за нос. По всему острову. Как собака, поводырь своего слепого хозяина.
«А куда я иду? За кем я иду? И где глаза генерала Михеева? Самое время посмотреть в них и спросить: «Ну и кого ты нанял?»
– Они повторят попытку захватить катер.
Алексей едва не налетел на Рыжова, который неожиданно остановился.
– Разве ты еще не убедился, что они не дураки? И не останавливайся так резко – от неожиданности могу спустить курки. Они не клюнут на жеванную приманку. А если тебя беспокоит эта мысль, нужно отослать Росомаху на материк, и одной проблемой будет меньше. Когда нам понадобится лодка, мы вызовем Росомаху по рации.
– Хорошая мысль, – одобрил Семен, – но мы лишим себя стратегически важного места, единственного, куда стремятся беглецы – к стоянке, к лодке. Без этого поиски затянутся. Скопируем с них: растянемся цепочкой, затем берегом будем выходить к лодке. Уже темно.
– Я готов пустить катер ко дну, лишь бы ничего не слышать о нем. Диверсанты-дезертиры! Я не удивлюсь, если узнаю, что эта секс-гадина входит в состав спецотряда. Или банды на худой конец.
– Она находится в режиме стресса, – пояснил Рыжов, – у нее обострились нервы, умственные способности.
– Вот и я немного послушаю тебя и тоже войду в стресс. – Майор простер руки, словно хотел обхватить не только весь остров, но и заповедник целиком. – Я в сотый раз себя спрашиваю: зачем я здесь? Я, как кролик, взглянул в глаза удава и – пошел! Клянусь, вот только сейчас понял, чего натворил.
– И каешься?
– И каюсь, – горячо подтвердил Страхов. – Нет, я не пожалею об убитых охотниках, о помощнике лесника, я каюсь вообще. Вообще, Семен, понимаешь? Глобально. За всю свою жизнь. Как было хорошо в старые добрые советские времена, когда поезда опаздывали, и никто на рельсы грудью не ложился, касками по мостовой не стучал. Кажется, Золя сказал, что шахтеры – черви. Он предсказывал: когда-нибудь они выберутся из подземелья. Все, сбылось пророчество писателя. И наказало меня время перемен: не сливай – допьем, не туши – докурим.