В чем суть вопроса
Шрифт:
Наиболее тяжелым было положение людей в Ирландии, входившей тогда в состав Соединенного королевства. По отношению к ирландцам англичане вели себя с крайней жестокостью. Они насильно уничтожили местную промышленность, чтобы оставить Ирландию в положении только поставщика сырья. Так ими была ликвидирована ирландская шерстяная мануфактура, поскольку она успешно конкурировала с английской. Приехавшие из Англии лендлорды захватывали у местных жителей землю и сносили по нескольку деревень кряду, превращая пашню в пастбище для овец. Они так поступали из-за роста цен на шерсть. А для ирландцев, вынужденных работать на оставшихся у них крошечных участках, безземелье обернулось страшной нищетой. Около 86 % населения Ирландии было занято в сельском хозяйстве, и почти единственным их продуктом питания был картофель. А когда из-за болезни этого овоща в Ирландии в течение нескольких лет кряду случились неурожаи, разразился страшный голод, в результате которого из 8 миллионов жителей Ирландии в 1845–1849 годах умерло более миллиона человек. Это не оценочное суждение, а официальная правительственная
5 апреля 1867 г. газета «Standard» поместила статью о бедствиях, постигших бедняков во время торгового кризиса: «Ужасное зрелище развернулось вчера в одной части столицы. Хотя тысячи безработных Ист-Энда и не устраивали массовой демонстрации с черными знаменами, тем не менее, людской поток был довольно внушительным. Вспомним, как страдает это население. Оно умирает с голода. Это – простой и ужасный факт… На наших глазах, в одном из кварталов этой чудесной столицы, рядом с огромнейшим накоплением богатства, какое только видывал свет, совсем рядом с ним 40 000 человек, беспомощные, умирают от голода! Теперь эти тысячи вторгаются в другие кварталы; всегда полуголодные, они кричат нам в уши о своих страданиях, взывают о них к небу, они рассказывают нам о своих нищих жилищах, о том, что им невозможно найти работу и бесполезно просить милостыню. Плательщики местного налога в пользу бедных, в свою очередь, стоят на грани пауперизма из-за требований со стороны приходов».
Таким было положение рабочего класса в Великобритании и на континенте, когда Маркс писал «Капитал».
Коммунистическое движение возникло в Европе еще до Маркса. После великих надежд, порожденных Французской революцией с ее знаменитым лозунгом «Свобода! Равенство! Братство!», XIX век стал для этого континента временем больших разочарований. Все оказалось обманом. Фридрих Энгельс хорошо описал в «Анти-Дюринге» царившие тогда настроения. «Мы видели во «Введении», – пишет он, – каким образом подготовлявшие революцию французские философы XVIII века апеллировали к разуму как к единственному судье над всем существующим. Они требовали установления разумного государства, разумного общества, требовали безжалостного устранения всего того, что противоречит вечному разуму. Мы видели также, что этот вечный разум был в действительности лишь идеализированным рассудком среднего бюргера, как раз в то время развивавшегося в буржуа. И вот, когда французская революция воплотила в действительность это общество разума и это государство разума, то новые учреждения оказались, при всей своей рациональности по сравнению с прежним строем, отнюдь не абсолютно разумными. Государство разума потерпело полное крушение… Обещанный вечный мир превратился в бесконечную вереницу завоевательных войн. Не более посчастливилось и обществу разума. Противоположность между богатыми и бедными, вместо того чтобы разрешиться во всеобщем благоденствии, еще более обострилась вследствие устранения цеховых и иных привилегий, служивших как бы мостом над этой противоположностью, а также вследствие устранения церковной благотворительности, несколько смягчавшей ее. Быстрое развитие промышленности на капиталистической основе сделало бедность и страдания трудящихся масс необходимым условием существования общества. Количество преступлений возрастало с каждым годом. Если феодальные пороки, прежде бесстыдно выставлявшиеся напоказ, были хотя и не уничтожены, но все же отодвинуты пока на задний план, – то тем пышнее расцвели на их месте буржуазные пороки, которым раньше предавались только тайком. Торговля все более и более превращалась в мошенничество. «Братство», провозглашенное в революционном девизе, нашло свое осуществление в плутнях и зависти, порождаемых конкурентной борьбой. Место насильственного угнетения занял подкуп, а вместо меча главнейшим рычагом общественной власти стали деньги. Право первой ночи перешло от феодалов к буржуа-фабрикантам. Проституция выросла до неслыханных размеров… Одним словом, установленные «победой разума» общественные и политические учреждения оказались злой, вызывающей горькое разочарование карикатурой на блестящие обещания просветителей» (т. 20 стр. 267–268).
Итак, вместо обещанного философами всеобщего счастья, европейское общество оказалось в ледяной воде эгоистического расчета. Но ведь дело можно было вести совсем иначе. На своем примере это доказал английский социалист Роберт Оуэн. Он был богатым промышленником, компаньон-директором большой ткацкой фабрики в Нью-Ланарке в Шотландии. Оуэн взял под управление фабрику в 1800 году в возрасте двадцати лет и занимал этот пост до 1829 года. Этот человек был поражен обилием благ, которые дала людям машина. По свидетельству Оуэна, «Трудящаяся часть 2 500 человек Нью-Ланарка производила для общества такое количество реального богатства, для создания которого менее чем полвека назад потребовалось бы население в 600 000 человек». Такое соотношение поразило английского социалиста. «Я спрашивал себя, – писал он, – куда девается разница между богатством, потребляемым 2500 человек, и тем, которое было бы потреблено 600 000 человек?» Ответ для Оуэна был ясен: все блага от промышленного прогресса присвоил себе правящий класс. И не только присвоил, но и использовал для упрочения своего господства. «Без этого нового богатства, созданного машинами, – писал Оуэн, – не было бы возможности вести войны для свержения Наполеона и сохранения аристократических принципов общественного устройства».
Английский социалист усвоил учение
Первоначальное население Нью-Ланарка состояло из крайне смешанных и по большей части деморализованных элементов. Но Оуэн сумел в короткий срок превратить свой рабочий поселок в образцовую колонию, в котором пьянство, полиция, уголовные суды, тяжбы, попечительство о бедных и потребность в благотворительности стали явлениями неизвестными. А достиг он этой цели только тем, что поставил людей в условия, более сообразные с их человеческим достоинством. Особенно Оуэн заботился о хорошем воспитании подраставшего поколения. Именно он изобрел детские сады, куда принимали детей начиная с двухлетнего возраста. И дети там так хорошо проводили время, что родители сетовали, что их трудно было увести домой. Оуэн сократил рабочее время на фабрике, а когда хлопчатобумажный кризис заставил на четыре месяца прекратить производство, он продолжал выплачивать рабочим заработную плату в полном объеме. При этом за время его правления стоимость руководимого им предприятия возросла более чем вдвое, и акционеры регулярно получали большую прибыль. А ведь можно было так вести дела не в масштабе одного фабричного поселка, а в масштабах всего общества! Коммунистическое движение и было требованием, чтобы власть управляла обществом не в интересах узкой прослойки элиты, а в интересах большинства народа.
Таким было настроение людей, творивших историю в XX веке. Но прежде чем перейти к анализу происходивших в то время событий, мы вкратце коснемся истории российского государства. Потому что настоящее всегда вырастает из прошлого и нельзя определенную эпоху выдергивать из общего исторического контекста. Судьба народа при всех изменениях всегда составляет единое целое.
Глава третья
Ключевые моменты российской истории
В истории дореволюционной России нас больше всего интересуют реформы Петра Великого. Потому что они определили развитие страны на последующие двести лет и положили начало тем процессам, которые завершились, в конечном счете, революцией 1917 года. Но до воцарения Петра история российского государства уже насчитывала несколько сот лет, и он в своих решениях лишь реагировал на сложившееся к тому времени в стране положение. Поэтому если его эпоху вырвать из исторического контекста, многие его действия будут непонятными. Вот почему необходимо вначале хотя бы вкратце обрисовать события, предшествовавшие его правлению.
Как нация русские появились после разгрома монголо-татарами Киевской Руси. Это завоевание сопровождалось массовыми убийствами, когда значительная часть населения была истреблена. Свидетельства летописцев подтверждают археологические раскопки древнерусских городов. Они раскрывают перед учеными потрясающие картины массовой гибели жителей. Под пепелищем сожженных домов археологи находят груды скелетов.
Но задолго до этого нашествия, уже с середины XI века, центр восточно-славянской цивилизации постепенно перемещался с юга на северо-восток из-за постоянных набегов кочевников, разорявших славянские села. Гибель Киевской Руси превратило медленный процесс в массовое бегство. Северная зона покрыта густыми лесами, поэтому была менее уязвимой для набегов. Но она встретила беглецов холодным климатом и неплодородными болотистыми почвами, так непохожими на привычный славянам южнорусский чернозем. Правда, этот недостаток несколько смягчался обилием древесины и возможностью заниматься рыбной ловлей, охотой и пчеловодством.
На Севере издавна жили финно-угорские племена, пришедшие сюда из Южной Сибири. Славяне стали селиться рядом с ними. Судя по всему, встреча двух народов прошла мирно. Ни в письменных источниках, ни в народных преданиях не осталось каких-либо воспоминаний о длительной борьбе между местными жителями и пришельцами. Финны были известны своим миролюбием, а беженцы не были завоевателями, требовавшими от местных племен дани. Это были мирные крестьяне, искавшие безопасных мест для занятия хлебопашеством. Финские поселения располагались на большом расстоянии друг от друга, поэтому славяне могли свободно селиться на пустующих землях, никому не мешая. Они позаимствовали у финнов некоторые черты их быта, и в русский язык вошло много финских слов. А финно-угры – меря, весь, мурома, вепсы, чудь и другие племена, со временем слились со славянским населением. Из сплава этих двух народов и родилась великорусская нация.
В результате монголо-татарского нашествия Русь погрузилась в глубокий упадок. Так всегда происходит с народами, потерпевшими сокрушительное поражение. Людей поглощает забота о собственном выживании, их умственный горизонт сужается и теряются прежние общественные связи. В летописях XIII и XIV веков уже не найти прежних высоких речей о Русской земле, о том, что ее необходимо беречь от поганых. То есть, всего того, что не сходило с уст летописцев в прежние времена. Русские князья перестали быть хозяевами в своих владениях, и превратились в наместников иноземных ханов, принужденных беспрекословно выполнять их волю. Теперь им приходилось отправляться в Большую Орду на унизительную процедуру получения ярлыка на княжение.