В чужом отражении
Шрифт:
Нет, я не простила его полностью, но я начала присматриваться к нему, пытаясь найти в этом мужчине душу того Димы, которого я любила.
Если бы он опустил меня — я бы убежала от него без оглядки на другой конец Земли, но он не отпускал… и я пыталась примириться со своей жизнью, выискивая свет там, где всего лишь блестела мгла.
Мама всегда любила повторять, что жизнь – сложная штука.
— И длинная к тому же, — добавляла бабушка, глядя на нас обеих с высоты своих прожитых лет. — Чего только за эту длинную жизнь не случается.
Моя боль пусть и не
Я не была пустышкой, меня не волновали ни его деньги, ни его положение, но то, как осторожно и как внимательно Соболев обходился со мной, позволило мне надеяться, что всё то ужасное, что было в прошлом, там так и останется.
Несмотря на всё моё двоякое отношение к устроенной им свадьбе, я не смогла в этот день остаться до конца равнодушной. Свадебная романтика, счастливые лица родных и близких, нежные прикосновения во время танцев, обжигающие поцелуи во время криков «горько» и головокружение от шампанского заставили меня ненадолго забыться. Мне не надо было представлять рядом с собой другого мужчину — мой муж и был тем самым мужчиной, которого я любила: меня обнимали те же руки, меня целовали те же губы.
В ту ночь мы впервые с момента нашей ссоры занялись любовью. Не сексом, не чем-то ещё — эта была именно любовь, когда нет ни его, ни тебя — есть только вы, как один единый организм.
Потом было короткое свадебное путешествие... и нежный муж, который всеми силами заставлял меня забыть о том, что случилось между нами.
Забыла ли я? Не до конца. Наверное, проживи мы ещё двадцать или пятьдесят лет вместе, история с Аней выцвела бы из памяти, исчезла бы, как что-то давнее, давно забытое.
Но к тому времени прошло ещё слишком мало времени — и я всё ещё помнила тот ужас, который настиг меня в ставшим уже моим доме.
Теперь я никогда не знала, где настоящий Соболев: был ли он на самом деле тем заботливым и предусмотрительный мужем, который искренне интересовался всеми моим делами, или эта была просто маска, скрывавшего хладнокровного монстра, готового жить с одной сестрой, а удовлетворять свою похоть с другой.
Как-то раз, приехав к родным в гости, я заболталась с мамой на кухне. Бабушка легла отдохнуть, а мы с мамой решили выпить немного вина вместо чая, и тогда я спросила её об отце: как так получилось, что она ошиблась в нем.
—Я любила его, — просто ответила мама, пожав плечами. — А когда любишь — не видишь недостатков, какими бы большими они не были.
Наверное, это и было ответом и к моей истории. Я любила Соболева. Любила так сильно, что всеми силами оправдывала его там, где оправдания не было и не могло быть.
Я прикрывала глаза, закрывала уши, вытравливала из памяти ту ночь и всё, что последовало после этого. Я осторожно выспрашивала в темноте нашей спальни у Димы, а правда ли он готов был осуществить свой ужасный ультиматум, не согласись я за него выйти. На что Соболев целовал меня в плечо, макушку … куда мог дотянуться — и отвечал, что не представляет свою жизнь без меня.
Он как заведённый, твердил,
Как там у Шекспира: Сказал я – солнце, значит, будет солнце.
К тому же, слова Дмитрия полностью совпадали с его делами. Несмотря на свою занятость, он делал всё возможное, чтобы проводить со мной все вечера и выходные. Мы часто возвращались в те же самых места, куда ходили, пока жили в однушке; он перевёл своего домашнего повара на работу в офис — так что теперь дома мы тоже готовили сами, часто вместе. А ещё он предложил мне полностью переделать обстановку в доме, и начали мы как раз с нашей спальни.
Медленно, крохотными шагами, мы двигались в одном направлении — пока однажды между нами не разверзлась бездна.
Глава 21
Я, наверное, должна была заметить это первая: в конце концов, это ко мне начали странно относиться в «обществе». Выбираясь на сборища богатеев города, я иногда ловила на себе какие-то непонятные взгляды, от которых у Соболева на лице играли желваки, а руки автоматически собирались в кулаки.
Я видела, что иногда он разговаривает сквозь зубы с теми, с кем совсем недавно запросто общался – и не понимала, в чем была причина его злости.
Пока однажды…
Впрочем, обо всём по порядку. В тот день Соболев сам вызвался отвезти меня к родным, сказав, что хочет проверитьтещ— на самом деле, он сделал большой заказ в ресторане и устроил нам с мамой и бабушкой настоящий пир. А когда я разомлела от вкусной еды и вина, отбыл куда-то по делам, сказав, что заедет за мной вечером. И чтобы мы с родными отдыхали.
Меня это нисколько не насторожило. Всё это время до и после свадьбы он всячески пытался исправить то, что случилось тогда ночью, когда меня по ошибке привезли ему вместо моей сестры.
Та ночь пусть и не выветрилась до конца из моей памяти, но я, чувствуя, что он старается изо всех сил, также старательно гнала от себя мысли о той ночи.
Именно поэтому меня нисколько не удивил Анькин звонок. Я просто поначалу никак не связала звонок сестры с отсутствием мужа рядом.
Правда, голос сестры мне показался взволнованным — и именно это меня напрягло.
— Янусь, сестрёнка… — прошептала Аня, почти всхлипывая. – Яна, за мной приехали.
— Кто приехал? Зачем?
— Парни твоего разлюбезного муженька. – Громко шмыгнув носом, она прошептала. – Кажется, меня везут убивать.
— Аня, что ты такое говоришь? — прошептала я, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног. – Во что ты вляпалась?
— Думаешь, это моя вина, — истерично засмеялась Аня. – Ну конечно… твой муж просто святой, да?
На кухню, куда я ушла, когда раздался Анькин звонок, вошла мама и настороженно спросила:
—Яна, это Дима звонит? Что-то случилось?
— Почему ты спрашиваешь? – не поняла я, на минуту зажав трубку рукой.