В чужом отражении
Шрифт:
Выплыв из воспоминаний, которые, кажется, совсем меня захватили, я с тоской посмотрела на фотопортрет, изображавший нас, двух абсолютно одинаковых девушек. Правда, если присмотреться, можно было увидеть что у пьяной меня в глазах недоумение и страх будущего, а у Аньки…У Ани — разочарование и боль?
Я никогда не видела этого портрета, но как художник (пусть и самоучка), мне казалось, что я вижу эти эмоции в её глазах… Я вдруг подумала о том, что никогда не задавалась вопросом,
Я всегда считала, что её поступки продиктованы сестринской любовью — хотя, надо признаться, и очень своеобразной сестринской любовью; но что, если дело не во мне, а в нём? Дима мог быть для Ани чем-то большим, чем просто клиентом. Высокий, мощный, красивый… в него легко могла влюбиться любая девушка. Если же учесть, что мы с этой девушкой близняшки, то это вообще не казалось чем-то невероятным.
Посмотрев ещё раз на портрет, я испуганно замерла от этой мысли.
Аня, неужели дело в этом? Неужели поэтому ты разрушаешь себя, давая тем самым возможность Соболеву завершить твоё разрушение?
Мне стало страшно. Что если в этот раз Анька перешла границы, а Соболев решил, что с него хватит?
В первый раз, он просто приказал ей держаться от нас подальше.
Во второй – жестоко наказал.
Что если видео, которое она мне прислала, стало последней точкой — и Соболев принял решительные меры по устранению источника его неприятностей?
Я снова посмотрела на портрет.
— Аня, где ты? Что с тобой, сестричка? Пожалуйста, подай мне знак, что ты хотя бы жива.
Ответом мне была гробовая тишина в её квартире.
Глава 17
Поняв, что больше я в квартире ничего не найду, я вернулась обратно в салон, по пути заказав через мобильное приложение девочкам пиццу в качестве маленького презента.
В салон я проникла так же, как и вышла – через заднюю дверь, возле которой меня ожидала Нина.
— Всё тихо, — произнесла соседка, оглядываясь по сторонам, словно шпиёнка западных спецслужб. – Никто тебя не искал.
— Хотя огромный джип на стоянке Нину здорово нервировал, — усмехнулась Таня, одна из массажисток, которая в этот момент проходила мимо. – Неужели тебя так пасут?
— Муж параноик, — тяжело вздохнула я. — Даже с сестрой не даёт общаться.
— Нуу, зная твою сестрицу, могу сказать, что он правильно делает, — встряла Нина. А потом, видимо, припомнив наш телефонный разговор, тяжело вздохнула. – Но и тебя, Ян, я понимаю.
Нина фраза вдруг заставила меня задуматься о том, что у меня нет никого, кому бы я могла рассказать всю правду о своей жизни. Может быть, поэтому мне так дерьмово — потому что у меня просто нет никого, кому бы я могла выговориться?
Впрочем, жалеть себя – пустое занятие: проблем это никаких не решит, а вот настроение испортит на целый день.
Хотя куда уж хуже… У мужа в доме любовница, сестра (теперь
Невесело усмехнувшись, я отправилась домой, по пути размышляя над тем, куда могла подеваться Анька.
К сожалению, вылазка в её квартиру ничего не дала — не то, чтобы я ожидала забытой бумажки с номером поезда или чего-нибудь похожего; наоборот — я, пожалуй, даже обрадовалась, что вещи в её квартире лежали как обычно, и никаких признаков проникновения чужих людей не было. Если же судить по тому, что продуктов в её холодильнике почти не оказалось, то это наводило на мысль, что Аньку никто не похищал.
Тогда где же она?
Вернувшись домой, я решила набрать номер Анжелики, надеясь, что у Анькиного «супервайзера» появилось хоть какая-то новая информация.
Однако сегодня Анина начальница разговаривала со мной совсем уж не приветливо.
—Твоя сестра обворовала помощника мэра, — рыкнула Анжелика вместо приветствия. — Он только что обнаружил, что с его телефона кто-то перевёл два с лишним миллиона рублей на анонимный счёт.
— Почему он винит Аню? – спросила я, вздрогнув от того, что я знала мэра … и неоднократно видела его помощников.
— Деньги были переведены в тот день, когда он расслаблялся вместе с твоей сестрицей на даче у приятеля, — протянула Анжелика. – Яна, это серьёзно. Мужик не женатый, скандала не боится. Меня он обещал не трогать, но Аннет не поздоровится. Он собирается заявить на неё.
Я закрыла глаза, понимая, что это конец. Если этот парень заявит, что Анька украла у него деньги, если полиция примется за это дело (а чего бы ей и не приняться, тем более, что заявитель – сам помощник мэра); то, в конце концов, вся правда о моей сестре выплавит наружу. И мама с бабушкой всё узнают.
Меня затрясло.
— Что мы можем сделать? – спросила я, понимая, что рассчитывать я могу только на себя. Соболев мог бы помочь уладить этот вопрос, но… тогда он окажется прав. А этого допустить я не могла. Не только из-за гордости — нет, я уже давно забыла, что это такое; просто один мой звонок Дмитрию не только разрешит все мои проблемы, но и одновременно с этим покончит с моим отдельным проживанием и хотя бы иллюзией независимости.
—Мыделать ничего не будем, — хмыкнула Анжелика. – Я же сказала, что ко мне претензий у него нет.
— Кажется, моя сестра должна тебе денег? – поинтересовалась я . —Но если у помощника мэра останутся претензии к Аньке, вряд ли она сможет быстро вернуть тебе долг.
В трубке молчали.
— Анжелика? — позвала я собеседницу.
— Я думаю, — пробубнила девушка. – Знаешь, я никогда не думала, что твоя сестрица выкинет что-то подобное. Она всегда такая хваткая, такая расчётливая была…
«Двусмысленная фраза», подумала я с усмешкой: с одной стороны, вроде похвала, а с другой, такая похвала да другому человеку – почти оскорбление.