В доспехах и с оружием

Пратчетт Терри

В этой точке вычислений математик вместо пользования числами принялся за буквы, и даже букв самих по себе ему было недостаточно; скобки как клетки запирали выражения, которые для обычной математики были как город соотносится с картой.

Они становились проще по мере приближения к цели проще, даже содержа в летящих строчках своей простоты спартанскую и ошеломляющую сложность.

Жвачка уставился на выражения. Он знал, что ему никогда не удастся понять их за сотни лет.

Иней крошился в потеплевшем воздухе. Уравнения съеживались,

ибо были нанесены внизу на стене и наискосок через пол к месту, где сидел тролль, пока не осталось только несколько выражений, появившиеся, чтобы жить и сверкать своей собственной жизнью. Это была математика без чисел, чистая как свет.

Они съежились до точки, а в ней остался самый простой символ : "=".

"Чему равняется? " — спросил Жвачка. — «Чему равняется?»

Иней собрался в комочек и обрушился.

Жвачка вышел наружу. Осколок сидел в луже воды, окруженный толпой зевак.

"Неужели никто из вас не может дать ему одеяло? " сказал он.

Огромный толстяк ответил. — «Э-э? Да кто же будет пользоваться одеялом, после того как оно побывало на тролле?»

"Ну да. Что ж, ладно. " — сказал Жвачка.

Он посмотрел на пять отверстий в нагруднике Осколка.

Все они были на уровне высоты головы, — головы гнома.

«Вы не могли бы подойти сюда на минуточку, пожалуйста?»

Человек обменялся улыбками с друзьями и зашагал к нему.

«Предполагаю, что вы сможете разглядеть отверстия в его доспехах, не так ли?»

Быть поставщиком было занятием Ковырялки. Тем же чутьем, каким грызуны и насекомые могут ощутить землетрясение по первым колебаниям, так и он мог предсказать, если что-то крупное должно было приключиться на улице. Жвачка был слишком порядочен. Когда гном бывает столь порядочен, это предвещало, что чуть позднее он собирается стать отвратительным.

«Я только, э, пойду взгляну, что там с моей тележкой.»

— сказал он, пятясь назад.

"Поймите, я ничего не имею против гномов. " — сказал толстяк. — «Думаю, что гномы практически люди, так сказано в моей книге. Просто короче людей, совсем немного. Но тролли… Ну-у-у… они же совершенно не такие как мы?»

"Простите меня, простите меня, посторонитесь, посторонитесь… " — повторял Ковырялка, добравшись со своей тележкой до площадки, обычно запруженной машинами, которые, как брошенные игральные кости, валялись повсюду.

"Какая у вас чудесная куртка. " — сказал Жвачка.

Тележка Ковырялки повернула за угол на одном колесе.

"Это чудесная куртка. " — сказал Жвачка. — «Знаете, что вы должны сделать с такой курткой?»

Толстяк наморщил лоб.

"Снять ее немедленно. " — сказал Жвачка. — «…и отдать ее троллю.»

«Почему, ты маленький…»

Толстяк ухватил Жвачку за рубашку и рывком повернул к себе. Ответ гнома последовал незамедлительно. Послышался скрежет металла. Толстяк и гном в течение нескольких секунд изображали интересную и совершенно неподвижную картину.

Жвачку

вознесли на один уровень с лицом толстяка, и он с интересом наблюдал, как у того появляются слезы.

"Опусти меня вниз. " — приказал Жвачка. — «Мягко. Я делаю непроизвольные движения, если сильно испуган.»

Толстяк выполнил приказание.

«А сейчас сними куртку… хорошо… теперь передай ее.. благодарю…»

"Ваша алебарда… " — пробормотал толстяк.

"Алебарда? Моя алебарда? " — Жвачка глянул вниз. "Ну, ну. Совсем забыл, что я ее там держу. Моя алебарда.

Что ж, это вещь."

Толстяк пытался встать на цыпочки. Его глаза были полны слез.

"Кстати об этой алебарде. " — сказал Жвачка. — «Самое интересное, что это метательный топор. Я был чемпионом три года подряд в соревнованиях на Медной Голове. Я могу выхватить его и рассечь прутик в тридцати ярдах за одну секунду. Позади меня. Но сегодня я болен. Разлитие желчи.»

Он отошел. Толстяк с благодарностью опустился на пятки.

Жвачка укрыл курткой плечи тролля.

"Давай, своими ногами. " — сказал он. — «Отправляемся домой.»

Тролль с грохотом встал.

"Сколько пальцев я загнул? " — спросил Жвачка.

Осколок вытаращился на его пальцы.

"Два и один? " — предположил он.

"Хватит. " — сказал Жвачка. — «для начала.»

Мистер Сыр посмотрел через стойку на капитана Бодряка, остававшегося в неподвижности в течение часа. «Дазницу» посещали серьезные пьющие люди, которые пили без удовольствия, но с целью никогда не видеть трезвость. Но в этом было что-то новенькое, что-то беспокоящее. Ему не хотелось смерти на своих руках.

В баре никого больше не было. Мистер Сыр повесил фартук на гвоздь и поспешно отправился в Дом Стражи, столкнувшись в дверях с Морковкой и Любимицей.

"Ах. Я рад, что это вы, капрал Морковка. " — сказал он.

— «Вам лучше пойти с мной. Капитан Бодряк…»

«Что с ним стряслось?»

«Не знаю. Он слишком много выпил.»

«Я думала, что он в рот не берет!»

"Боюсь. " — предостерегающе сказал мистер Сыр. — «что это скорее не тот случай.»

Сцена, где-то около Карьерного переулка.

«Куда мы идем?»

«Я собираюсь найти кого-нибудь, кто осмотрел бы тебя.»

«Только не доктор гномов!»

«Должен же быть здесь кто-нибудь, знающий как наложить на тебя быстросохнущую заплатку, или что там еще может потребоваться. У тебя так сочилось когда-нибудь?»

«Не знаю. Никогда раньше не сочилось. Где мы?»

«Не знаю. Никогда здесь не бывал раньше.»

Они находились на подветренной стороне скотных дворов, то есть в районе скотобоен. Это означало, что каждый избегал бывать там, за исключением троллей, для которых плохие неорганические запахи были незаметны и не относились к делу, так точно же запах гранита безразличен людям. Старая шутка гласила : живут ли тролли рядом со скотным двором?