В душной ночи звезда
Шрифт:
– Чародей отослал нас сюда? Отстранил?!
– Нет, скорее, хранил равновесие: у нас с ним одна стихия, одна сторона света - восход. Мы были бы лишние...
– Мама - в середине, и с ней там много людей. Отец на восходе; на полночи - Мокошь; на полдне - Серафима. Они воздвигают заслон!
– Один из четырёх столпов купола, - тот, что с заходней стороны, - ненадёжен! Человек нам неведом, и стоит там не по своей воле. Как решился на такое отец? Ведь нельзя!
– Значит, у него не было выбора, и там сейчас вершится судьба всех.
– Тот незнакомый человек... он страстями
– Не о том думаешь. Происходит небывалое! Подкрепи мыслью заходний столп, сестра! Это сейчас главное!
– закричала Катерина.
– Ну же, вместе!
Испуганная Лизавета, направившая свою силу туда, за реку, стоя неподвижно с протянутыми вперёд руками, с закрытыми глазами, произнесла:
– Этот человек - женщина. И она - враг. Только смерть остановит её.
– Нам недозволено!!!
– Отец и мать погибнут! Умрут страшной смертью, в муках и бесчестье! Её перст уже нацелен в их сторону!
– Чувствую!
И каждая из сестёр закрылась, утаив своё решение, и каждая сделала то, что посчитала нужным - направила Силу на ту, которая служила заходней опорой великому куполу.
Сейчас уже можно.
В немыслимой дали над половиной мира уже произошло то, ради чего и был вознесён на краткий миг этот купол, и скоро земля ощутит последствия Великого Перелома.
Столп рухнул.
Светлые чародейки - вы убили человека? Теперь имя вам - ведьмы! Путь ваш исказился, и отныне пойдёт по страшному кругу, и так - вечность.
"Зачем ты это сделала?!
– спросила каждая из них.
– Я одна ответила бы за всё!"
Они родились близнецами. Они разделят одну судьбу на двоих...
"Лизавета, милая, не бойся!" - птица-мысль Катерины, трепеща серыми крыльями, принесла столько печали, не сумев справиться с безбрежной, безнадёжной, отчаянной тоской.
Лизавета зашлась в рыданиях: то, что сделано, не изменить, не исправить, не замолить никакими молитвами. Они старательно постигали проявления силы и противовес им. Таким же сильным и неотвратимым будет возмездие за свершённое зло.
"У нас есть выбор, - произнесла Катерина, - долгое ожидание станет нам искуплением, - но НУЖНО ПОКИНУТЬ МИР ЛЮДЕЙ. Грядёт время, в котором уже не будет места чародейству: никакому. Выждать! Нам надо выждать - вот наше спасение, Лизавета!"
"Хочу попрощаться с бедным Василько..."
"Не смей. Сделанного не вернёшь. Его жизнь - всего лишь миг. Всё пройдёт!"
"А мамочка? А отец? А младшие братья?"
"Я сделаю всё за нас двоих. Я уверена в себе, но не уверена в том, что ты не изменишь решение. Лизавета, уходи! Уходи немедленно! Без размышлений и сомнений! Я сейчас же последую за тобой".
"Но ведь это отнимет у меня все силы - без остатка!"
"Они больше не понадобятся. Сестра, скрепи своё сердце: мы оставляем мир людей!"
И Лизавета послушалась и исчезла.
Катерина вздохнула.
Лизавета не осталась. Это хорошо.
Катерина не на шутку испугалась, чувствуя её страх и сомнения. Сильные привязки, выстроенные сестрой, могли задержать её, а значит - погубить заблудшую душу.
Она попрощалась с матерью и чародеем: вот кто, не в пример им, сумел не сойти со своего пути. Пока... Его путь ещё не пройден...
Затем, стряхнув слёзы с ресниц, она вышла к Савелию и Василю, и впервые позволила себе затуманить чужое сознание: это уже никак не повлияет на грядущее, но избавит парней от верного безумия.
Василь повёз сестёр домой.
Так казалось ему, так казалось Савелию.
Буря застала их, закрутила лодку, когда выгребал уже к берегу. Во время чудовищной вспышки света, ослепившей его, он потерял вёсла. Бешеный ветер закрутил воду вокруг. Василю помнилось, что они, все четверо, выпали из перевернувшегося челна в воду, в обезумевший, вздыбленный ветрами Днепр... Ещё он помнил испуганные синие глаза Савки, не умевшего плавать.
Сестёр нигде не было... Василь схватил тощего Савку, - тот уже захлёбывался, - вытолкнул на отмель...
Василь метался вдоль берега, высматривал девушек, снова входил в воду: плыл, звал, кричал, рвал на себе рубаху, не замечая страшных молний, бивших вокруг него. Он искал смерти.
Тела дочерей бортника так и не нашли...
Сестёр и не было с парнями в перевернувшемся челне. Сработало твоё последнее на этой земле чародейство, Катерина.
***
Ещё целые сутки гремело небо вокруг. По всему Понизовью шёл то дождь, то снег, то опять град. Особенно грозные явления происходили где-то на полдне. Ветер дул с чудовищной силой, налетал, свирепый, порывами, ломая деревья, срывая крыши, швыряя наземь перелетевшие откуда-то сучья, листву, доску-драницу и солому с кровель. Разорение было великое по всему краю. Не о том ли вспоминали летописцы в Баркулабовской хронике, плача над строками? А может, и нет: описанная ими страшная буря 1592 года была эхом того, что случилось сегодня. Так, содрогаясь, постепенно восстанавливала утраченное равновесие едва не расколовшаяся, чуть не испепелённая огненным вихрем хрупкая Явь.
Полесские люди не задумывались о таких вещах. Они терпеливо принялись заново приводить в порядок свою землю. Жизнь постепенно налаживалась.
Ушла, не осталась в этих краях Серафима.
Отлежался израненый, побитый градом бортник. Мещане оплакивали гибель его красавиц-дочерей: Катерины и Лизаветы. Девушек застигла буря, когда они возвращались из-за реки. Последний, кто видел лодку, был часовой в Верхнем замке. Он заметил челнок на реке, а в челне взмахнул руками парень. Вёсел не было в лодке, и лодку закрутило на волнах и перевернуло. Часовому потом вспоминалось, что и девушек там тоже вроде не было? Но как быть уверенным, когда небо, казалось, опрокинулось на голову! Вода вскипела - по воде пробежала молния. И лишь через некоторое время часовой, оглушённый и ослеплённый, пришёл в себя и снова глянул на воду. На реке качался перевёрнутый челн, а в воде барахтались два человека. А потом ничего не стало видно за пеленой града и дождя.