В движении вечном

Колковский Владимир Владимирович

А может и смеху случиться, ведь и такое бывало частенько. Мелочь колючая, окунек-недокормышек: не единожды полосатый задира, которого и на обычного червячка выудить запросто, тянул толстенный поплавок вместе с грузилом свинцовым прямо как барракуда настоящая.

И когда, когда, наконец, хищница-рыбина заглотнет наживку? Через минуту?.. две?.. пять? А так задорит не удержаться, подсечь разом, выбросить одним махом на берег! -- и тоже дать "маху", вырвать опустевший уныло крючок из промелькнувшей горласто, зубасто ощеренной пасти.

Только у Витьки щука почти

никогда не срывалась. Может, ему просто фартило, но сам он объяснял это исключительно тем, что изобрел свой собственный "фирменный" способ подсечки. И в доказательство частенько демонстрировал огромный стальной крючок, который почему-то неизменно оказывался в самой середине щучьей губы, а не сбоку, как это случается чаще.

Неподвижно, терпеливо застыл Витька. Напрягшись, вздрагивая мелко, дразнит тоненький кончик его удилища. Расплывчатым белесым зайчиком мельтешит мелкой дрожью в глубине поплавок.

Наконец, струнчатая тонкая леска снова решительно, но на сей раз куда более плавно заскользила на середину реки.

– - Потащила! -- чуть слышно бросает Витька. -- Пора.

Несколько быстрых неуловимых движений, затем он наклоняет резко удилище вниз и в сторону. Неотрывно взирая, начинает неторопливо, настойчиво подтягивать к себе непослушную рыбину. Пестрая темно-зеленая хищница пружинисто рвется, лупит изо всех сил хвостом, выгибается жесткой подковой, сверкая желтоватым низом. Но Витька спокоен, расчетлив в движениях, он уверен непоколебимо в своем "фирменном" способе.

Он никогда не бросается стремглав на добычу, не спешит поскорей снять ее с крючка. Удилище в руке, щука на крючке -- так демонстративно, торжественно шествует он к своему, победно блистающему на солнце, серебристому бидончику.

– - Ладная штучка!

– - Кэгэ на полтора потянет, -- на глазок с легкой завистью в голосе взвешивает Игнат. -- Кажись, начало положено.

Незаметно прошло время.

Бледное томное солнышко исправно закончило ровно половинку своей привычной ежедневной работы и, словно заслужив тем самым коротенький полуденный отдых, заступило за продолговатое облачко, чтобы вскоре вновь еще более старательно продолжить свое извечное круговое путешествие. Припаривало. Пышущая приторным жаром, лиловая поволока на восточной окраине неба обещала скорый грозовой ливень.

За утро Витька успел вытащить на берег еще две "ладненьких". Два полосатых щучьих хвоста бодро торчали и из алюминиевого бидончика рядом.

– - Глянь-ка, скоро дождь лупанет! -- поглядывая на свинцовый краешек неба, говорил довольный удачной рыбалкой Игнат. -- Ну и парилка, скупнемся?

– - Я за!

Секунды, и они уже в одних плавках. Витька отбежал резво метров на двадцать от берега, с разбега прямым "солдатиком" звонко плеснул с отвесного выступа.

– - Эй, ты, тельмеха! -- слышалось вскоре уже с самой середины. -- Давай за мной к повороту.

Но Игнат любил по крупице медленно, всласть погружать нагретое жарко солнцем тело в кристальную речную прохладу. Приостанавливаться как бы несмело, ощущать на ступнях щекотливые прикосновения любопытных мальков, в упоеньи

вбирая лучистый божественный дар. И вдруг одним махом с головой погрузиться в струистые воды.

Тут в Железном была самая глубь. Не раз лучшие пловцы пытались достать дно с камнем, но всегда не хватало воздуха, нестерпимо покалывало в ушах. Лишь метрах в ста по течению обрывистый берег постепенно переходил в пологий, заросший вгустую пожелтевшей осокой, кустистым ежевичным лозняком. Постепенно и мельчало. Теперь было очень просто достать песчаное ровное дно.

Легким размашистым кролем парни стремительно проскочили глубь, стишили ход накатистым брассом.

– - Вчера чувиха была на танцах новая! -- слегка запыхавшись, рассказывал отрывисто Витька. -- Деловая...Генка-Артист сунулся, а она: "Дяревня ты, в город переодетая!" -- такой облом, наржались.

– - А он?

– - А что он. Была бы она одна, да на всем белом свете.

Друзья помолчали.

– - Про Юлю он тебе ничего не рассказывал? -- спросил вдруг Игнат.

– - Не-а. Аты...все думаешь?

Игнат не ответил, и далее плыли молча, скользя с наслаждением в уютной речной прохладе. Но это была лишь та знакомая, привычная с малых лет каждому неманцу, шелковистая мягко прохлада. Недавно Игнат изведал нечто совершенно иное, почти фантастическое.

Резко выбросив руки вверх, он приподнялся до пояса над убегающей водной гладью, молниеносно скользнул вертикально на дно. Прикоснулся едва крайним пальцем ноги песка, теперь было роста полтора речной глуби, не более, точь-в-точь, как тогда в первый раз в самом начале этого незабываемого лета.

Он нырнул в глубину снова, достал руками дно, вьюном упруго выкрутился на ноги в бурлящей водяной толще. Оттолкнувшись что есть силы от дна, торпедой до пояса выстрелил в налитое звонкими брызгами, воздушное пространство ? словно взлетел невесомо на блистающий небесный купол. Снова обрушился, снова влетел, снова обрушился, снова взлетел. Земля-вода-пространство-небо, земля-вода-пространство-небо!
– -- вновь и вновь, еще и еще... И ---неуловимый миг, и полузабытье, нирвана, лишь четыре стихии и он, слитые во что-то родное, единое, вечное.

2

Гениальная идея

Словно в честь их, счастливых победителей оставшиеся августовские дни объявили в ДК подряд праздничными, и танцевальные вечера теперь были каждый день и до самого рассвета.

Витька не пропускал ни единого вечера, но теперь казалось, что сами танцы его не очень-то и интересуют. Он даже располагался где-нибудь спиной к залу среди таких же, как и сам торжествующих победителей и внимательных слушателей, а со стороны можно было видеть, как энергично взлетают и дергаются время от времени его руки, подчеркивая кульминационность отдельных моментов.