В джунглях Юга
Шрифт:
Неизвестно, было ли все так, как говорил Ба Нгу; ясно только, что это Рыбный Соус и его жена подожгли харчевню, перед тем как скрыться. Видно, подкинули что-то, и харчевня вспыхнула, когда они уже отъехали далеко.
Харчевня сгорела дотла. Осталась только маленькая лодка, которую кто-то успел вытолкнуть из маленького бокового канала. У лодки лишь чуть-чуть обгорел навес. Однако пухлые карманы, заколотые английскими булавками, остались неприкосновенными. Можно было начинать все сначала, но Толстуха решила, что она ни за что не будет ставить новую харчевню на этом злополучном месте. Счастье не бывает дважды, сказала она, а беда одна не приходит, и нужно побыстрее уносить отсюда ноги.
— Сынок, поедем с тобой в Тхойбинь! — предложила она мне.
—
Но я никого не ждал. Да и кого я мог здесь встретить? Ведь мои родители были теперь очень далеко отсюда…
— Ох, значит, судьба моя такая — одной мыкаться! Ну что ж! Будешь когда-нибудь в Тхойбине, спроси меня, тебе всякий покажет. Чует мое сердце, мы с тобой еще встретимся.
Она захлюпала носом, сунула мне в руку сверток с едой; тяжело ступая, сошла в лодку и оттолкнулась шестом.
Начинало темнеть. Вокруг валялись обгорелые черепки лопнувших во время пожара больших кувшинов с вином, и стоял густой запах разлитого вина. Я долго смотрел вслед удалявшейся лодке… Неожиданно мне стало так одиноко и страшно, что я бросился бежать по берегу, пытаясь догнать уже далеко ушедшую лодку.
— Тетушка, тетушка! — кричал я. — Подождите меня, я с вами…
Я спотыкался в темноте и чуть не упал в воду…
Глава V
Я ВСПОМИНАЮ ДАВНИЕ ДНИ…
Толстуха уехала. Старика лоцмана и студента мне тоже не удалось разыскать. Так уж получилось, что я терял всех, кого встречал, и оставался совсем один. А ведь раньше я не бывал нигде дальше города, в котором родился и вырос…
Пропагандист Шау сказал, что я могу жить у него. Днем я вместе с ним убирал комнату отдела информации, подправлял и подкрашивал старые лозунги. Спал я где придется. Иногда у Шау, иногда еще у кого-нибудь из молодежи. Я помогал им как мог — писал разными красивыми шрифтами лозунги, рисовал девушкам их инициалы на уголках пахнувших рисовым отваром тонких белых платочков, которые они потом вышивали. Все эти мелочи я делал с охотой, и Шау хвалил меня, говоря, что у меня «золотые руки».
Но несмотря на все дела и новых друзей, мне было очень невесело. С тревогой я думал о том, что мне не удастся найти моих родителей и вернуться домой. Я никому ни разу не пожаловался. Наоборот, если кто-нибудь спрашивал, где мои родители, я старался перевести разговор на другое. Потому что, если бы меня стали жалеть, мне, наверное, было бы еще тяжелее.
Так я прожил больше месяца. Днем, когда я ходил гулять или играл с деревенскими ребятами, я не так тосковал по своим. Но ночью было гораздо тяжелее. Часто я просыпался с мокрым от слез лицом…
Я вспоминал улицы, усаженные тамариндовыми деревьями с яркой и блестящей после дождей зеленью, с цветами, ронявшими на головы прохожих белые лепестки; шеренги манговых деревьев, с которых мы, удрав из школы, сбивали рогатками еще зеленые плоды…
Каждую субботу вечером мы с отцом ходили на пристань и смотрели, как, закинув длинную леску, там удят рыбу. Тихо шелестел ветер в вершинах тополей вдоль дороги из красного камня, бегущей по берегу реки Тиензианг. Под деревьями, на каменных ступенях пристани, виднелись редкие фигурки людей, вышедших на вечернюю прогулку. На широкой реке мелькали рыбачьи лодки. Над городом летел речной ветер, он нес запах ила и солнца…
Однажды мой отец вернулся домой необычайно взволнованный.
— Независимость! Слышите, наша страна отныне независима! [17]
В нашей школе на несколько дней отменили занятия, и мы все вышли на демонстрацию. Город стал красным от многочисленных повязок, флагов, лозунгов. Ни днем, ни ночью не прекращалось шествие молодежи, женщин, бойцов революционных отрядов и народного ополчения, крестьян из дальних сел и деревень, потянувшихся сюда отпраздновать свой самый большой праздник… Не прошло и двадцати дней, как разнеслась весть о том, что враг открыл огонь против наших войск в Сайгоне. Мой город,
17
В августе 1945 г. во Вьетнаме победила Августовская революция. Она принесла вьетнамскому народу свободу, независимость и единство родины, народную власть. Было образовано Временное Революционное правительство Вьетнама во главе с товарищем Хо Ши Мином. Но колонизаторы не оставили своих притязаний на Вьетнам, ранее входивший в состав французских колоний в Индокитае. Результатом поражения Франции в начале второй мировой войны явилась японская оккупация Вьетнама. После победы СССР и союзных войск над фашизмом Япония капитулировала. Когда в связи с этим во Вьетнам, чтобы разоружить капитулировавших японцев, вошли союзнические войска, французские колонизаторы воспользовались этим и начали военные действия на юге страны. А в декабре напали на Ханой. Это было началом всеобщей войны Сопротивления вьетнамского народа (1946–1954 гг.), в которой он одержал победу над колонизаторами. По Женевским соглашениям о восстановлении мира в Индокитае (1954 г.) Вьетнам был разделен на две части — северную, Демократическую Республику Вьетнам, и южную, где установился проамериканский марионеточный режим.
В темные дождливые ночи и в жаркие дни, когда нещадно палило солнце, над всеми улицами и переулками, над рынком, над берегом реки, над окраинами летела эта песня…
Народный комитет Намбо из Сайгона переместился в наш город. Городская больница была забита ранеными. Каждый день из города уходили машины с добровольцами. Они направлялись туда, где шли ожесточенные бои революционных отрядов с врагами, прячущимися за спины «союзников» — английских и индийских солдат, пришедших обезоружить капитулировавших японцев.
В эти ночи я спал мало. Мешал гул машин, решительное пение студентов и старшеклассников:
В сторону перья, Вперед на дорогу борьбы! В сторону перья, почести подождут [18] .Часто во сне я видел себя взрослым на посту перед Народным комитетом, совсем как парни из молодежного авангарда. Я очень завидовал им и жалел, что не могу еще вместе с ними идти на фронт.
Как-то ночью я проснулся от сильной стрельбы. В доме было темно. Раздался взрыв, потом еще и еще…
18
Здесь и выше слова из широкопопулярной песни Лыу Хыу Фыока «Призыв к студентам», написанной им в 1941 г. Лыу Хыу Фыок (р. 1921 г.) — активный деятель революционного вьетнамского искусства, автор многих патриотических песен; сейчас министр информации и культуры Временного Революционного правительства Республики Южный Вьетнам.
— Вставай! Враги пришли! — в ужасе кричала мама.
Слышно было, как она босиком бегает в соседней комнате: наверно, в темноте не нашла свои деревянные сандалии.
— Тихо! — Это отец стукнул кулаком по столу. — Дай послушать! Нечего с ума сходить, точно они и в самом деле уже здесь!
— Да они уже под самым носом, — закричала мама, — а он все еще прислушивается! Ан, вставай быстрее!
Я спрыгнул с кровати, наткнулся в темноте на стул, стал шарить по стенам и все никак не мог найти дверь. Деревянные сандалии гулко прошлепали в мою комнату, я почувствовал прямо над собой теплое дыхание и порывисто прижался к матери.