В финале Джон умрет
Шрифт:
В любом случае простыни, наверное, стоит сменить…
Под кроватью ничего. Тихо ступая по ковру, я обошел весь домик, заглянул в каждую комнату. Кто–то звонил, пока меня не было: на автоответчике, словно таймер бомбы, в темноте мигала красная лампочка «новое сообщение».
Никого. Я подошел к автоответчику, чувствуя, что внутренности превратились в клубок змей. Снег на голове таял, капелька ледяной воды затекла мне в ухо. Я хотел смахнуть ее…
И резко вздохнул от удивления.
Я нашел пистолет.
В
Я уронил пушку, словно она — пчелиный улей; пистолет упал на диван, и я тупо уставился на него, а затем — еще более тупо — на пустую ладонь. Пальцы порозовели от холода. Что за…
Отвечаю на твой вопрос: от теплого салона машины до входной двери десять футов пути. Почему же тебе кажется, что ты обморозил каждый дюйм кожи, не закрытой одеждой ? Почему у тебя на голове шапка снега ?
Во мне возникло ощущение полета, невесомости сознания — как в тот раз, когда я проснулся в темноте, на крыше Ивашины, с бутылкой в руке. Я понятия не имел, какое сегодня число и какая–то девушка кричала на меня по–арабски.
Я попытался собраться.
Устал.
Устал, словно зомби. Как уработавшийся вусмерть зомби, который устроился штатным ассистентом менеджера в зомби–видеомагазин и узнал, что «штатный» — это когда тебе не платят сверхурочные. Голова гудела, а колени, казалось, сделали из толченого стекла. Я плюхнулся на диван и уставился на капельки воды на гладкой, хромированной поверхности пистолета. Посмотрел на часы: начало первого.
Так. В одиннадцать ты ушел с работы и сразу поехал домой. Путь занимает двенадцать минут — в такую погоду, считай, двадцать. Ты сразу пошел домой. Куда делись еще полчаса, а, Дейв? Может, ты сделал крюк и застрелил своего босса?
Нет, если бы я застрелил Джеффа Вулфлейка, менеджера «Уолли», то не стал бы вытеснять такое приятное воспоминание, верно?
Я взял пистолет, вытащил обойму, тяжелую от сидящих в ней патронов, и облегченно вздохнул. Если бы я действительно заехал к Джеффу, то непременно расстрелял бы весь боезапас. Я вставил обойму на место.
Выходные начинались скверно. Я нажал кнопку воспроизведения на автоответчике, прослушал сообщение от Джона. Снова включил воспроизведение, послушал более внимательно, потом снова нажал на кнопку. После четвертого раза я подумал, что Джон действительно произнес «мешок сала».
Я решил послушать сообщение еще раз.
Бип.
«Дейв? Это я. Эми исчезла, а здесь у нас, похоже, мешок сала. Жуть какая–то — в плохом смысле этого слова. Сейчас почти полночь, и… наверное, ты еще не дома. А может, уже спишь. Ты же не спишь, да? Я же знаю, что нет. Ты там? Проснись, Дэвид. Проснись. Ну ладно, значит, тебя нет дома. Позвони, как только получишь это сообщение — пусть даже поздно. Да, кстати, когда приедешь, остерегайся медузы. Пока».
Бип.
Мешок сала.
Я взял телефон
— ВИННИ, Я ЖЕ СКАЗАЛ — ОТВАЛИ!
— Джон?
— Ой, Дейв, извини. Я тут вел оживленную дискуссию по телефону и с отвращением бросил трубку. А потом телефон зазвонил, и я предположил, не проверив, что это тот самый человек, с которым я спорил, поэтому я машинально стал выкрикивать оскорбления. Какой позор.
— Джон, от этой шутки меня уже тошнит.
— Ты уже едешь ко мне?
— Я тут немного занят.
— Что там у тебя?
— У меня…
Я помолчал, потом принял решение.
— …печенюшки в духовке, не хочу, чтобы они подгорели. Ведь тогда они станут липкими.
— Ага, и еще пригорят. Ты противень маслом смазал?
— Конечно.
— Хорошо. Ну, в общем, Эми исчезла и тут творится какая–то странная хрень, настоящая лавкрафтовщина. Хотя, знаешь, если сюда приедешь ты, то ситуация будет скорее в стиле романов Энн Райс. Ну, ты понял.
— Кто… '
— Потому что ты голубой.
— Кто исчез, Джон?
— Эми, Дейв. Э–М–И. Кажется, у меня пропадает сигнал…
— Не знаю никакой…
— Не знаешь Эми Салливан? Сестру Большого Джима?
Это меня остановило.
Воспоминания о целом дне, проведенном в фургоне, о болезненном чувстве страха и скуки. Обещание, данное мертвецу. Я уже несколько месяцев не думал об этом.
— А, так ты об Огурце.
— Дейв, запоминать имена людей ты не считаешь нужным?
— Ее так звали в спецшколе. Почему–то ее все время тошнило.
Джон надолго замолчал.
— Ну, морской огурец — это такой угорь, который…
— Короче, Дейв, сейчас мы у нее дома. Полиция тоже. Когда ты приедешь?
Может, в июне?
Даже к тому времени я вряд ли разберусь что к чему. Я представил себе Большого Джима, лежащего на спине; на его шее и на полу алое пятно, похожее на шарф. Я посмотрел на пистолет, пытаясь сложить все фрагменты в одну картинку, но тщетно.
— Как ты там сказал в сообщении? Мешок…
— Я не слышу тебя, связь прерывается. Приезжай как можно быстрее, нужно разобраться с летающей медузой.
Теперь замолчал уже я.
— Что?
— Увидимся через несколько… ПОД ШКАФОМ! НЕТ, ПОД ШКАФОМ! СЕЙЧАС Я…
Щелк. Ту–у–у–у–у–у–у–у…
Я положил трубку и занялся тем, что делаю обычно после телефонного разговора с Джоном: сижу в полной тишине и потрясенно думаю обо всех ошибках, которые совершил за свою жизнь.
Я стряхнул с себя куртку, стянул рубашку с логотипом «Уолли», понюхал ее, потом повесил в шкаф в спальне.
Надевая свежую рубашку, я достал из письменного стола бутылочку таблеток с кофеином, принял четыре штуки и запил их теплым красным «Маунтин дью» из полупустой бутылки, которую нашел на кухне.