В глубь веков(Таинственные приключения европейцев сто тысяч лет тому назад. В дали времен. Том III)
Шрифт:
Впрочем, когда все четверо улеглись уже, зарывшись в мягкий душистый мох, Ганс успел пересказать профессору ту сказку, которую ему удалось сегодня услышать.
— Знаете ли, что я думаю по поводу этого повествования? — глубокомысленно заметил ученый. — Я думаю, что это не сказка, а предание о давно минувших временах. Завтра же расспрошу хозяев и хорошенько займусь этим вопросом.
— Ах, господин профессор, да неужели же существуют времена еще более отдаленные, чем те, в которых находимся мы в настоящее время, — с отчаянием воскликнул Иоганн, —
— Мой любезный Иоганн, — весело отвечал ученый, — думаю, что сейчас мы действительно находимся недалеко от того рубежа, до которого простирается область археологии, изучающей доисторического человека, и за которым начинается область геологии, имеющей в виду не историю человека, а уже историю земли. По всем признакам я полагаю, что человек, которого мы наблюдаем в настоящее время, не может еще похвастаться особенной древностью своего рода…
— Да, да, баронов здесь, пожалуй, еще не водится, а если и есть, так, вероятно, такие, у которых в гербе нет ничего, кроме только что потерянного обезьяньего хвоста.
— Не прерывайте меня, пожалуйста, Иоганн. Да, так я хотел сказать, что если бы нам удалось проникнуть немного глубже в прошедшие века…
— Лучше будем надеяться, что нам это не удастся, — шепнул Иоганн на ухо Гансу.
— Да, если бы только это нам удалось, — мечтательно продолжал ученый, — то я думаю, что мы наткнулись бы как раз на тех самых чудовищ, которые фигурируют в рассказе нашей хозяйки.
— Я полагаю, с вашего позволения, что такая встреча гораздо приличнее не для нас, а для тех великанов, о которых также говорится в этой сказке, — заметил Иоганн, — надеюсь, что мы не станем оспаривать у них этого преимущества.
— Да ведь эти великаны не что иное, как плод фантазии этих людей. Я предполагаю, что, отыскивая в земле более или менее сохранившиеся скелеты вымерших уже гигантских пресмыкающихся и птиц, они создали себе мир тех сказочных существ, которые по наследству достались и нам в несколько измененном, конечно, виде и таким образом наши детишки, слушая страшные сказки няни, дрожат не перед вымышленными чудовищами, а перед тем сонмом неуклюжих страшилищ, которые некогда действительно обитали на земле.
Отдельные же кости разрозненных скелетов каких-нибудь животных доисторический человек легко мог по ошибке приписать небывалому племени гигантов, ведь еще в XVII веке в Европе многие верили одному ловкому французскому шарлатану, выдавшему скелет мастодонта за останки грозного предводителя Кимвров.
Дядя Карл, вероятно, еще очень долго говорил бы на эту тему, но легкий свист, послышавшийся у него сбоку? дал ему возможность догадаться, что Иоганн успел уже покинуть область действительности, а ровное дыхание братьев не оставляло сомнения в том, что и они последовали его примеру.
Мирный сон друзей не замедлил заразить ученого мужа и минуты через две к игривому посвистыванию Иоганна
Маленькая колония заснула. Крепким сном спали здесь, почти рядом, эти столь различные между собою человеческие существа, представлявшие как бы первую и последнюю страницу той великой книги, на заглавном листе которой можно было бы написать: «История судеб человеческого рода».
Глава VI
В которой профессор Курц силится объяснить туземцам, что такое обман, а Иоганн приходит к заключению, что некоторые пещеры могут быть небезопасны для человека в их положении
Глава семьи шел впереди, вскинув на плечо свою увесистую дубинку; за ним двигались остальные.
Туземцы несли с собой все четыре новые корзины, причем одна из них была наполнена речными голышами, взятыми для охоты.
Путь шел лесом, по направлению к северо-западу. Конечно, дороги или даже тропинки в настоящем значении этого слова здесь не было, но все же путешественники наши замечали, что идут по местам, менее других заросших ползучими растениями и что непроходимые сети их кое-где, казалось, были прорваны рукою человека. Пожалуй, только по этому и можно было назвать дорогой те девственные дебри, по которым пробирались они теперь, руководимые тем едва приметным следом, какой на языке охотников называется просто звериной тропой.
Девочка, успевшая уже подружиться с обоими братьями, шла теперь между Гансом и Бруно и не переставая болтала, обращаясь то к одному, то к другому из них.
— Видите, видите, — говорила она, — вот отец идет в сторону, потому что на дороге лежит такая змея, какая вчера хотела убить «длинного человека».
— А почему ты знаешь, что там лежит такая змея? — недоверчиво спросил Бруно, решительно ничего не примечавший.
— Я ее чую, а разве ты не чуешь ее?
— Нет, я не чую, — признался он, приводя этим признанием в крайнее удивление свою маленькую собеседницу.
— Это нехорошо, очень нехорошо иметь такой плохой нос! А ты и эти другие люди, — обратилась она к Гансу, — ваши носы лучше, чем у него?
— Нет, все мы, так же как и он, ничего не слышим нашими носами, — отвечал тот.
— Ай, ай, ай! Но что же вы делаете с вашими носами? — в недоумении спросила она у братьев, чем, правду сказать, поставила их в немалое затруднение.
— Скажите ей, что мы их сморкаем, — глубокомысленно посоветовал Иоганн.
— Мы их лечим, — вмешался в разговор профессор Курц, — лечим, потому что все наши носы больные.