В глубинах пяти морей

Рогов Александр Александрович

Катер от меня метрах в сорока, ошибка поиска невелика, но могли бы и поплутать, да вот камбала вывела на садки. Олег стоит на трапе и что-то объясняет Инне. На корме Женя. Показываю, что нужен буй, и спешу погрузиться. Течение, которое всегда есть в море, может отнести меня в сторону, и тогда ищи садки снова.

Опустившись вниз, конечно, не попадаю к садкам; они метрах в десяти, нахожу их только по знакомым мне очертаниям бугра. Взявшись за одну из ножек садка, жду напарника. Олег обязательно заметит шлейф пузырьков из моего акваланга и появится рядом.

Вот и аквалангист, но это не Олег, а Миша. Он притащил с собой груз от поплавка и моток шнура буйрепа, сам буек где-то на поверхности. Наша сигнализация будет состоять из двух буйков. Один — верхний — мы привяжем на длинном поводке, его хорошо будет

видно днем; суда, снующие по заливу, наверняка обойдут его, но ночью наш буй могут сорвать, так как фарватер здесь свободный, а всех капитанов мы не сумели предупредить о наших работах. Для надежности поставим второй буй, на коротком поводке, — на глубине пяти метров от поверхности. Здесь его винты не заденут, а мы сможем легко отыскать.

Как оказалось, у Олега протекал гидрокостюм, и он, по его выражению, «задубел». Так что пришлось нам с Мишей загружать садки вдвоем. Мы опускали к садку нужную для опыта порцию меченых мидий, снимали с садка крышку и загружали моллюсков в ящик. Крышку прикручивали проволокой. Операция простая, и, будь у нас свой катер, работу сделали бы за пару дней, но у Жени были свои планы, и мы старались не нарушать их.

В конце концов, все садки отыскали, ящики загрузили и опытный материал оставили зимовать, привязав к садкам притопленные буйки. Инна очень боялась за своих подопечных: как бы не опустошили ящики морские звезды, не растащили его содержимое осьминоги.

Всех мидий мы предварительно взвешивали. На раковины Инна наносила яркой нитроэмалью номерок. Еще она подпиливала край створок раковин. Эта операция вскрывала несколько слоев известковых отложений на створках моллюска. Каждый год на раковине нарастает новый слой, и по надпилу Инна надеялась определить, как вырастет владелец раковины. Она работала напильником, а сомнения терзали ее душу: не заболеет ли моллюск, не изменится ли его рост? Ведь она шла по неизведанному пути.

Подводный мир Путятина

И вот мы опять на Путятине. Август. Цветет на Гусином озере лотос. Растет он в нашей стране только в трех местах: в устье Волги у Каспия, на озере Ханка и на Гусином озере, на Путятине, Дальневосточный цветок отличается от европейского, это другой вид растения. У него более широкие и крупные листья, он как бы массивнее; цвет у лотоса с острова Путятина нежно-розовый. На заповедном озере стерегут редкий цветок местные ребятишки, их «зеленый патруль» сразу извещает местные власти: зацвел лотос! Бывает, что срывают этот редкий, переживший ледниковый период цветок невежды и хапуги, но зорко стерегут реликт пионеры, и если уж поймают злоумышленника, то несдобровать ему.

По крутому берегу над озером проходит тропа, выбитая копытами сотен оленей, проносящихся вихрем из одного конца острова в другой. Раза два-три за день промчится стадо золотой лентой по тропе, и тот, кто хочет запечатлеть второе чудо острова, должен затаиться у тропы и нацелить фотоаппарат на прогалины в густых зарослях низкорослых дубков. Дубки эти плотной зеленой крышей переплетенных веток укрывают и холмы, и низины острова.

На северной оконечности Путятина крутой спуск облюбовали могучие деревья маньчжурского ореха. Внешне они мало чем отличаются от грецкого, но маньчжурский орех приплюснут и имеет толстостенную скорлупу, а ядрышка и не видно почти.

По ветвям деревьев вьется дикий виноград, а вершины их заняли под гнездовья белые цапли. Они цепляются длинными ногами за ветки и благополучно расхаживают по макушкам деревьев, вызывая удивление: как это они там удерживаются на ногах-ходулях?

Много необычных растений и животных встретили мы на острове и в прибрежных водах. Залетает с материка бабочка, мечта коллекционера — махаон Маака. Солнечным утром такая красавица пересекает остров с запада на восток и, не задерживаясь над сушей, продолжает свой полет над морем. Размером в чайное блюдце черно-фиолетовая бабочка с золотыми глазами долетает до берегов Японии. Выходя в море, видели мы махаонов, уверенно летящих над волнами. Но тайны морских глубин были для нас самыми интересными.

В подводных лабиринтах между камнями можно встретить здесь осьминога или ската, увидеть над головой золотистых ершей и пепельных терпугов, различных по размеру, форме и окраске медуз. С одной

из них, медузой-крестовичком, мы и хотели и опасались встретиться. Плавает эта опасная медуза — гонионема — в Японском море, а когда появляется у берегов Владивостока, местная печать предупреждает, что становится опасным купание в заливе Золотой Рог. Если крестовичок коснется человека, могут быть самые тяжелые последствия: яд стрекал медузы парализует мускулы дыхательных органов. Вначале на пораженном участке кожи ощущается жжение, затем он краснеет, отекает и на нем могут появиться волдыри. Через несколько минут начинают болеть суставы, затем появляется ломота в конечностях и пояснице. У пострадавшего возникают перебои дыхания, ему как бы не хватает воздуха, может появиться сухой кашель. Со временем эти явления усиливаются, может возникнуть онемение конечностей. Ныряя у берегов Путятина, мы надеялись, что от ожогов медуз предохранит резина гидрокостюма. Однако некоторые части тела оставались все же открытыми: часть, лица под майской и кисти рук, если мы забывали надевать перчатки. Однажды мы с Олегом обследовали крутой склон берега на севере острова. Глубина здесь не более десяти метров, каменные склоны кое-где переходили в ущелья; крутые лбы камней были заселены звездами, актиниями, асцидиямя, губками и множеством других обитателей моря. Я прицеливался в них фотоаппаратом, а! Олег, выдергивал из щелей между камнями понравившихся ему моллюсков и клал, в сетку. Неожиданно он бросил сетку и начал, руками и ногами отмахиваться от невидимого мне преследователя! Подплыв к Олегу, я долго не мог ничего разобрать, но наконец увидел... Какой-то прозрачный шарик метался возле Олега, и чем резче тот дергался, тем ближе к нему прибивало шарик вихрями воды. Крестовичок — а это был именно он! — нес на куполе своего «парашюта» четкий крестик, по краям его «юбочки» виднелись щупальца; коротенькие спиральки их были не очень многочисленны и казались совершенно безобидными. Олег был без перчаток, и ему приходилось отгонять крестовичка ластами. У меня в руках был фотобокс с двумя лампами-вспышками, и я начал орудовать им, как ракеткой, отгоняя назойливую, медузу. В конце концов, мы удалили ее на безопасное расстояние и смогли внимательно рассмотреть. Размером всего с полтинник (хотя в воде все кажется немного крупнее), медуза, в отличие от своих сородичей, выглядела очень активной: резко сокращала купол и, как маленькая ракета, стремительно неслась вперед, затем круто поворачивала: и двигалась под углом к прежнему курсу. Наш крестовичок в глубине выглядел полти совсем: прозрачным, а стрекала, то свивалась в спирали, то сжимались в толстенькие сосисочки. На концах щупалец виднелись утолщения, которыми медуза может, как присосками, цепляться за плавающие предметы. Я пытался сфотографировать крестовичка, но он не хотел позировать и каждый раз ускользал из кадра.

Встречались мы, в Японском море и с осьминогами.

Как-то мы искали садки у каменного «слона», плавали вокруг якоря катера удерживаясь за него капроновым поводком. Течение и. ветер не позволяли точно выйти по пеленгам на место установки садков; вот и приходилось обшаривать весь район. Глубина в этом месте доходила до тридцати метров, течение относило катер намного в сторону от якоря, и мы опускались или поднимались по его цепи, как альпинисты по Отлогой горе. Садки у «слона» были предпоследним участком работ, наиболее трудоемким ее этапом. В этот раз с нами была студентка Калининградского технологического института рыбной промышленности и хозяйства Луиза Рябоконь. Она помогала Инне взвешивать и сортировать мидий, но, имея первый спортивный разряд по подводному спорту, охотно принимала участие и в нашей работе.

...Плывет рядом со мною на шнуре Луиза, не вижу я ее, но натяжение шнура чувствую. Смотрю вперед и влево — не проглядеть бы садки! Грунт — мелкие камни, покрытые тонким слоем ила, встречаются камни побольше. Крупные звезды застыли в самых неожиданных позах. Одна встала на все пять лучей, под нею — очередная жертва, мидия. В плоской ложбинке кучка пустых раковин морского гребешка, ребристые блюдца его створок белеют на серо-зеленом фоне дна. Мимо, кажется совсем рядом, проплыли несколько окуней. Протягиваю к ним руку, но до рыб оказывается не меньше метра — вот как скрадывается расстояние в воде. Сколько лет плаваю, а к подводному оптическому обману так и не привык.