В глубинах пяти морей
Шрифт:
По моим предположениям, Олег находится уже на второй террасе подводного утеса — первая осталась на глубине 10 метров, водолаз ее уже осмотрел. На второй, на глубине 20 метров, не было видно огромных кустов ламинарий, которые, словно пальмы, возвышались на верхних «этажах» скалы. Теперь Олег среди мелких бурых водорослей, мидий и модиолусов, актиний, звезд.
Вчера на отвесном склоне утеса я фотографировал многолучевых звезд. Здесь были пяти-, девяти- и одиннадцатилучевые красавицы, которые, прильнув к вертикальной стене утеса, как бы изображали собой ордена на его груди.
Брюхоногие
Вблизи звезд собралось множество моллюсков-нептуней. Нептунеи, выпустив из витых раковин мускулистые брюхоножки, искали встречи друг с другом. Разглядывая в Москве слайды, снятые на том утесе, я увидел через увеличительное стекло, что вокруг ножек моллюсков налипли многочисленные белые нити, которые переплетались между собой. Это шел вечный процесс продолжения рода, а звезды, почуяв добычу, оказались тут как тут.
Олег продолжает погружение, о чем напомнил сигнал от него. Он, наверное, достиг предельной глубины и движется теперь вдоль каменной стены. Вместе подходим к крайней, северной, оконечности острова и останавливаемся. Здесь волна особенно разыгралась — до меня на девятиметровую высоту долетают соленые брызги, а Олег в глубине, наверное, не чувствует волнения.
Крутой каменный лоб круто обрывающегося Серебряного утеса, как я вчера окрестил своеобразный каменный выступ, облюбовали морские ежи-эхинусы. Камень был покрыт серебристыми мерцающими иглами. Крупные, размером с добрый грейпфрут, ежи как бы испускали белое сияние.
На крутом каменном утесе, в глубине, поселились морские ежи. Среди них крупный эхинус, с его золотистой шубкой, высвеченной лампой-вспышкой, выглядит особенно живописно.
Эхинусы — представители многочисленного типа иглокожих, беспозвоночных животных. Они имеют, как и все их сородичи, радиально-симметричный известковый скелет — полый шар, на нем расположено множество игл и тонких червеобразных амбулакральных мускулистых ножек. При помощи игл и ножек ежи перемещаются по дну. С помощью ножек они дышат — очищают свою «шубку» или, наоборот, маскируются, удерживая на иглах всякую мелочь, ножками же, имеющими маленькие щипчики или присоски, они передвигают к ротовому отверстию пищу, которую собирают либо со дна, либо со своей колючей «шубки». Рот у ежей находится на нижней, брюшной стороне тела. Вчера я осторожно перевернул ежа, стало видно круглое отверстие, в которое быстренько спряталась белая коническая щепотка — своеобразные челюсти. Жевательный аппарат ежа называют аристотелевым фонарем, это довольно сложное приспособление, которое первым исследовал и описал Аристотель. «Фонарь» похож на пятигранную двустороннюю пирамиду, оканчивающуюся пятью острыми зубчиками. Ими ежи «стригут» морскую капусту я соскребают с камней растительные наросты. В этом месте меня подхватило течение, и стоило больших трудов, зацепившись одной рукой за камень, второй наводить фотоаппарат на живой ковер. Для растений и животных течение здесь наверняка благоприятно.
Чудеса подводного мира
Я стоял на мысу, волны с шумом налетали на камень, от брызг морской воды побелели его выступы. Верхушки их, прикрытые шапками мха, возвышались из лужиц. В воде и на моховой подстилке виднелись белые скорлупки округлой формы. Это были скелеты ежей, вернее, их панцири, некоторые хорошо сохранились, а от других остались лишь кусочки. Волны и чайки потрудились, одни просто выбрасывая, другие, доставая ежей из морской пучины. Птицы разбивают клювом тонкий известковый панцирь, чтобы добраться до содержимого — «икры». Она имеет своеобразный вкус и очень питательна. В Средиземном море организован промысел морских ежей, их «икра» идет в пищу, а у нас на Дальнем Востоке «икру» добытых ежей консервируют. Однако жители даже приморских районов, а тем более
Интересен такой факт. Американские биологи искали ответ на вопрос, как влияет на поголовье каланов и морских ежей их количественное соотношение. Оказалось, что систематическое истребление каланов привело к значительному увеличению численности ежей, которыми питаются эти животные. Иглокожие размножались беспрепятственно, в свою очередь, уничтожая морскую капусту. Исчезали водоросли — уходила рыба, для которой подводные луга служили надежной защитой и местом вывода молоди, за рыбой уходили звери — тюлени.
На побережье Кольского полуострова каланов нет. Морские ежи — эхинусы достигают здесь в поперечнике 7-8 сантиметров, благоденствует и морская капуста. Но значит ли это, что природа в Баренцевом море в равновесии?
Обо всем этом я и размышлял, внимательно следя за страховочным концом.
Сигналю Олегу, он затих вблизи скопления ежей. Уплывать от этого места и мне вчера не хотелось. Мой друг рассказал потом, что задержавшись у колонии эхинусов, он испытал желание нырнуть поглубже, туда, где таилось неизведанное, но неумолимый фал в руках страхующего не пускал в бездну. Обсуждая впоследствии свои впечатления, мы полушутя-полусерьезно назвали Баренцево море коварным: сначала не хочет впускать в свои владения, а потом завлекает в глубину.
Но вот водолаз двинулся дальше, и я за ним. Пузыри воздуха от акваланга Олега стали перемещаться вправо, они были редкими, да и не всегда их заметишь в волнующемся море. Но «живой» конец веревки был у меня в руках, и более надежного информатора уже не требовалось. Подбирая и слегка натягивая фал, вел я водолаза по маршруту.
В многочисленных экспедициях выручал нас портативный компрессор
Водолазный бот остался влево от нас, но все же было видно, что аквалангисты по очереди парами уходят в воду. Местные подводники работали много и целеустремленно. Пропп, оставаясь верным своим правилам, не делал никаких поблажек и нам, и заставлял в Дальних Зеленцах действовать самостоятельно. Для Проппа самый желанный аквалангист тот, что с ним в связке. Еще одно правило было у Проппа: «Потребляешь наш воздух — поработай за это в компрессорной». Для приезжих аквалангистов трудовая повинность в компрессорном цехе ММБИ — была обязательной. Мы оборудовали там новый теплообменник, сделали еще кое-что. Вот поэтому каждое утро три заполненных воздухом акваланга для нас стояли у двери. Что ж, кому как, а нам такой порядок в хозяйстве Проппа пришелся по душе.
Мы всегда с уважением относились к тому, что делалось в Дальних Зеленцах. Хозяйство легководолазов ММБИ было сложным, но надежным. Воздух, полученный в компрессорной на Дальних Зеленцах, которым мы дышали под водой, был «вкусным». Этот очень емкий и точный термин не нов для легководолазов, мне приходилось пользоваться разным по качеству сжатым атмосферным воздухом, частенько он отдавал запахом масла — это беда всех портативных компрессорных установок. Хозяйство же Проппа было оснащено стационарным оборудованием.
Еще раз взглянул я на аквалангистов, которые погружались в море с катера, — там царил настоящий морской порядок. Наконец легководолазов от меня заслонили скалы острова.
Тем временем мой подопечный постепенно начал всплывать, и я стал сматывать фал в бухту. Уплывая от утеса с ежами, Олег не мог не заметить на свободных уступах черно-бархатных красавиц — голотурий. В неожиданных позах застыли они, выпустив венчики-щупальца, которые, будто бархатистые кружева, обрамляли изящные горловины. Внешне похожие на кувшины, голотурии темными пятнами выделялись в полумраке глубинных вод. Это были кукумарии, с близкими их родственницами мы встречались в Японском море. Но те были посветлее и побольше.