В глубине Великого Кристалла. Том 2
Шрифт:
Здешний монастырский комплекс, хотя и считался туристским объектом, был почти безлюден — не проложили сюда еще хорошей дороги. На широких мощеных дворах и каменных галереях встречались лишь местные мальчишки, игравшие в рыцарей, смотритель музейного корпуса да молчаливые, вечно озабоченные чем-то монахи.
Монахов было здесь немного, человек пятнадцать, во главе с настоятелем отцом Леонидом. Оказалось, что отца Леонида я знаю. Мы в одни годы учились в университете, только он на философском факультете, а я на журфаке. И приходилось нам бывать
— Весьма недурственно сочиняешь, старик, весьма…
Признаюсь, этим он крайне польстил мне, и мы расстались к ночи крепкими друзьями. Но перед прощанием я все же не удержался, спросил:
— А скажи честно, познал ты здесь Истину?
Он глянул без упрека, но и без улыбки.
— Ну-у, дружище… Я же не спрашиваю тебя, написал ли ты свою главную книгу.
— Не написал.
— А я… по крайней мере, я теперь гораздо защищеннее от того, что не Истина.Это уже немало.
— Пожалуй… Но и не так уж много.
Отец Леонид сказал негромко, но наставительно:
— Не забывай, что я служитель православной церкви. И это искренне, от души. И в этом плане я уверен, что знаю Истину… Но тебя ведь она интересует в ином аспекте…
— В каком? — слегка ощетинился я.
— Не в духовном, а скорее в потребительском: для чего нас сотворил Создатель? В чем смысл существования? И что будет дальше?
— Что же здесь потребительского? — обиделся я.
— А разве нет? “Объясните мне, зачем создан мир, тогда я постараюсь что-то сделать для него. Докажите, что есть Царство Небесное, тогда я начну спасать свою душу. А иначе зачем тратить силы…”
— В чем-то ты прав… Но, честное слово, я не думал о собственном спасении и о вечной жизни на небесах, когда пытался написать “Мальчика из Назарета”… Я думал о самом Мальчике…
И я рассказал отцу Леониду о своей неоконченной повести. Просто очень захотелось поделиться. И еще любопытно стало: обвинит ли он меня в ереси или посочувствует?
Отец Леонид сказал:
— Оставим религию. Я ведь не знаю твоих убеждений… Хотя я редко видел людей, которые бы совсем ни во что не веровали…
— Допустим. И что дальше? — буркнул я.
— По-моему, ты не понял, что пример Спасителя был лишь изначальным импульсом и что Мальчик, способный к Великому Служению, рождается снова
“Иногда хватает случайной лжи”, — подумал я. И сказал с ожесточением к себе:
— Вся беда, что понимаешь это слишком поздно…
— Так и бывает, — согласился отец Леонид. И на миг прорезался у него голос бывшего кавээновского капитана. Этакая снисходительно-ироническая нотка. — Конечно! Пока не грозят нам ни хвори, ни годы, не так уж и волнует нас вся эта философия. А как замаячит порог, принимаемся подпрыгивать? “Ах, для чего живем, если все прахом станет? Ах, а может, все-таки что-то есть там?”Вот тут-то и начинаются метания: “Дайте нам Истину”…
— Ну, а разве это не естественно? — вздохнул я.
Отец Леонид ответил уже без насмешки:
— Однако и мальчиком быть — тоже естественно. А мальчики… они не думают о конце, жизнь для них впереди, и кажется им, что перед ними вечность. А кто верит в вечность, для того она существует. И может быть, Истина… или одна из истин… в том, чтобы не терять Мальчика в душе? Тогда не страшным будет путь… Уж если кому-то суждено спасти мир и познать смысл бытия, то именно мальчикам — тем, кто владеет вечностью.
— Но ведь вечность их обманчива…
— Откуда ты знаешь? — усмехнулся отец Леонид. — Не похоже, что ты пытался быть мальчиком до конца.
— Ты уверен?
— Прости меня, вижу. Иначе ты, как истинное дитя, не ведал бы страха.
— Разве дитя не ведает страха? Я в детстве был весьма трусоват…
— Дурень. Я говорю не о страхе разбитого носа, двоек или темноты, а о страхе перед миром. Перед его загадками, перед бесконечностью Вселенной. О боязливом состоянии, что ты микроб в непостижимой громаде бытия. У детей этого нет…
Прислушавшись к себе, я понял, что не ощущаю страха перед бесконечностью Вселенной (по крайней мере, в данный момент). И горделиво поведал об этом отцу Леониду. Он улыбнулся:
— Ну, значит, я ошибся. Не совсем погиб в тебе мальчик.
— Ты считаешь, что мальчикам не должны быть ведомы никакие “космические страхи”?
— Настоящим мальчикам…
— А страх Божий? — коварно спросил я. — Он ведь тоже явление космического порядка. Но как же без него?
— Я же говорил: не трогай религию, поскольку ты профан!
— Вот видишь, уже и ругаешься…
— Грешен, прости… Но все-таки ты туп, если считаешь, что страх Божий — это страх перед Богом. Неужели ты думаешь, что Отец Небесный это вроде папаши с ремнем? Будто ему только и дела, что проверять твой дневник… Бояться следует собственной совести, а Создателю надо помогать, творя добро и совершенствуя свою душу. Чтобы хоть капельку внести в создание общей гармонии, к которой стремится мир.